дело № 2-12745/2023

УИД: 03RS0003-01-2023-003121-23

РЕШЕНИЕ

Именем Российской Федерации

04 декабря 2023 года                                                           г. Уфа

Кировский районный суд г. Уфы Республики Башкортостан в составе:

председательствующего          Казбулатова И.У.,

при секретаре                        Шаиховой А.М.,

рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску ФИО1 к ПАО «__-Банк» о защите прав потребителей,

установил:

ФИО1 обратился в суд с иском к ПАО «__-Банк» (далее – Банк) о защите прав потребителя, оспаривая условия заключенного договора.

Как следует из искового заявления ДД.ММ.ГГГГ истцом с ПАО «__-Банк» заключен договор банковского вклада №.

По мнению истца, договор содержит избыточные и навязанные согласия, не связанные с предметом договора.

На основании изложенного истец просил признать ничтожным заключенный ДД.ММ.ГГГГ между ФИО1 и ПАО «__-банк» на основании заявления на открытие банковского вклада № договор применительно к следующим пунктам Общих условий комплексного банковского обслуживания физических лиц в ПАО «__-банк»:

- пунктов 2.6, 2.7.1., ДД.ММ.ГГГГ и 4.2.2, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 присвоением банком ПАО «__-банк» права одностороннего изменения договора;

- пункт 2.7, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 навязыванием ему согласия с расторжением договора в качестве единственного средства защиты против одностороннего изменения его банком ПАО «__-банк»;

- пункт 2.10, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 вторжением банка ПАО «__-банк» в его дискрецию относительно принятия мер, направленных на защиту его права;

- пункт 2.13, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 вмененным ему согласием с безусловным возмещением потерь банку ПАО «__-банк»;

- пункт 2.15, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 вмененным ему согласием с обработкой персональных данных третьими лицами;

- пункт 4.1.9, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 вмененным ему согласием с безакцептным списанием с его счета банком ПАО «__-банк»;

- пункт 5.2.2, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 возложением на него обязанности по предоставлению документов банку ПАО «__-банк», а равно установлением сроков такого представления;

- пункт 5.2.5, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 возложением на него обязанности по предоставлению документов банку ПАО «__-банк», а равно произвольным характером усмотрения банка ПАО «__-банк» относительно состава таким документов;

- пункт 5.2.9, в той мере, это затрагивает право ФИО1 вторжением банка ПАО «__-банк» в его автономию относительно контроля принадлежности его имущества;

- пункт 6.4. в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 вмененным ему согласием с безусловным освобождением от ответственности банка ПАО «__-банк» ;

- пункт 6.5. в какой это затрагивает права ФИО4 ложной определенностью фактора неопределенной силы, вмененным согласием с прекращением обязательств наступлением обстоятельств непреодолимой силы, как таковых, режимом исполнения информационной обязанности ввиду наступления обстоятельств непреодолимой силы;

- пункт 6.6, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 вмененным согласием с записью и использованием банком ПАО «__-банк» записи его голоса,

- пункт 7.4, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 с вмененным согласием с досрочным исполнением обязательств с досрочным исполнением обязательств переда банком ПАО «__-банк» в случае досрочного прекращения договора;

- пункт 8.2. в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 неопределенностью правового режима разрешения его споров с банком ПАО «__-банк»;

Признать ничтожным заключенный ДД.ММ.ГГГГ ФИО1. и ПАО «__-банк» на основании Заявления на открытие банковского вклада № договор применительно к следующим пункта Условий открытия и совершения операций по банковским вкладам (в ПАО «__-банк»):

- пункты 5.2.2, 5.2.4, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 присвоением банком ПАО «__-банк» права одностороннего изменения договора;

- пункт 6.1.1, в той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 вмененным согласием с безакцептным списанием с его счета банком ПАО «__-банк»;

- пункт 7.8, той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 умалением права ФИО1 на получение от банка ПАО «__-банк» суммы вклада наличными денежными средствами;

- пункт 8.6, той мере, в какой это затрагивает права ФИО1 неопределенностью правового режима разрешения его споров с банком ПАО «__-банк».

Признать ничтожным заключенный ДД.ММ.ГГГГ ФИО1 и ПАО «__-банк» на основании Заявления на открытие банковского вклада № договор применительно к следующим условиям Заявления на открытие банковского вклада №:

- условие о присоединение к рамочным договорным регуляторам отношений ФИО1 и ПАО «__-банк» в его нормативном единстве с условиями пунктом 2.6, 2.7.1, ДД.ММ.ГГГГ и 4.2.2 Общих условий комплексного банковского обслуживания физических лиц в ПАО «__-банк», а также пунктом 5.2.2. и 5.2.4 Условий открытия и совершения операций по банковским вкладам (в ПАО «__-банк») в той мере в какой это затрагивает права ФИО1 присвоением банком ПАО «__-банк» права одностороннего изменения договора;

- условие о вмененном ФИО1 согласии с безакцептным списанием с его счета банком ПАО «__-банк».

Также истец просил присудить ему судебные расходы в размере 101 000 руб., право получения которых признать перешедшим по цессии ФИО2.

По данному иску возбуждено гражданское дело (УИД 03RS№-23).

Как следует из искового заявления ФИО1 решением Кировского районного суда г.Уфы по делу № от ДД.ММ.ГГГГ установлено, что ответчиком ДД.ММ.ГГГГ направлено рекламное сообщение с использованием его персональных данных, согласия на что им не давалось, отправителем рекламы является ПАО «__-Банк».

На основании изложенного истец просил с учетом уточнения требований взыскать компенсацию морального вреда в размере 50 000 руб., штраф за неудовлетворение в добровольном порядке требования потребителя, присудить ему судебные расходы в размере 15 000 руб., право получения которых признать перешедшим по цессии ФИО2.

По данному иску возбуждено гражданское дело (УИД 03RS№-56).

Как следует из искового заявления ФИО1 решением Кировского районного суда г.Уфы по делу № от ДД.ММ.ГГГГ установлено, что ответчиком ДД.ММ.ГГГГ направлено рекламное сообщение с использованием его персональных данных, согласия на что им не давалось, отправителем рекламы является ПАО «__-Банк».

На основании изложенного истец просил взыскать с учетом уточнения исковых требований компенсацию морального вреда в размере 50 000 руб., штраф за неудовлетворение в добровольном порядке требования потребителя, просил присудить ему судебные расходы в размере 15 000 руб., право получения которых признать перешедшим по цессии ФИО2

По данному иску возбуждено гражданское дело (УИД 03RS№-59).

Определениями суда от ДД.ММ.ГГГГ и от ДД.ММ.ГГГГ три вышеуказанных гражданских дела объединены в одно производство.

Из письменного возражения представителя ответчика следует, что в удовлетворение иска следует отказать, так как права истца банком не нарушались.

Истец, представитель ответчика и третье лицо в судебное заседание не явились, о времени и месте рассмотрения дела извещены надлежащим образом, на основании ст. 167 ГПК РФ суд считает возможным рассмотреть дело при имеющейся явке.

Суд, изучив материалы дела, приходит к следующему.

Как разъяснено в подпункте «д» пункта 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» под финансовой услугой следует понимать услугу, оказываемую физическому лицу в связи с предоставлением, привлечением и (или) размещением денежных средств и их эквивалентов, выступающих в качестве самостоятельных объектов гражданских прав (предоставление кредитов (займов), открытие и ведение текущих и иных банковских счетов, привлечение банковских вкладов (депозитов), обслуживание банковских карт, ломбардные операции и т.п.).

Таким образом, гражданин, являющийся клиентом банка, является потребителем финансовой услуги, и к данным правоотношениям применяется законодательство о защите прав потребителей.

Закон Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ № «О защите прав потребителей» (далее – Закон о защите прав потребителей) регулирует отношения, возникающие между потребителями и продавцами (исполнителями, импортерами и проч.) при продаже товаров и оказании услуг, устанавливает права потребителей на приобретение товаров и услуг надлежащего качества и безопасных для жизни, здоровья, имущества потребителей и окружающей среды, получение потребителями информации о товарах и услугах, о продавцах и исполнителях, а также гарантирует просвещение, государственную и общественную защиту интересов потребителей, равно как и определяет механизм реализации их прав.

Согласно пункту 1 статьи 1 Закона о защите прав потребителей отношения в области защиты прав потребителей регулируются Гражданским кодексом Российской Федерации (далее – ГК РФ), указанным Законом, другими федеральными законами и принимаемыми в соответствии с ними иными нормативными правовыми актами Российской Федерации.

Согласно пунктам 1 и 4 статьи 421 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в заключении договора. Условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иным правовым актом.

Договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами (императивным нормам), действующим в момент его заключения (п. 1 ст. 422 ГК РФ).

Договором присоединения является договор, условия которого могут быть приняты только путем присоединения к предложенному договору в целом (ч. 1 ст. 428 ГК РФ).

Применительно к правовому значению утверждения формы договора Конституционным Судом Российской Федерации в постановлении от ДД.ММ.ГГГГ N28-П обращено внимание на то, что условия договоров присоединения определяются профессиональной стороной в стандартных формах. При этом гражданин не имеет реальной возможности изменить содержание предлагаемых сильной стороной документов.

Верховный Суд Российской Федерации исследуя феноменологию формы договора отметил в определении от ДД.ММ.ГГГГ N 305-ЭС23-12470, что имея пред собой стандартную форму договора, разработанную профессиональным участником рынка, и применяемую ко всем его контрагентам, противная сторона в действительности имеет возможность лишь присоединиться к задаваемым условиям. Тем самым возможность влияния на формирование условий договора для стороны, не разрабатывавшей его форму, тем более, если она в соответствующих отношениях является экономически слабой, объективно ограничена.

Таким образом, в отношении договоров присоединения требование определенности правового статуса потребителя, равно как и требование обеспечения реализации именно его собственной, но не навязанной ему воли, приобретают особое значение.

Пунктом 15 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 49 «О некоторых вопросах применения общих положений ГК РФ о заключении и толковании договора» (далее – Постановление Пленума №) разъяснено, что публичным признается договор, который заключается лицом, обязанным по характеру деятельности продавать товары, выполнять работы, оказывать услуги в отношении каждого, кто к нему обратится, например договоры в сфере розничной торговли, перевозки транспортом общего пользования, оказания услуг связи, энергоснабжения, медицинского, гостиничного обслуживания (п. 1 ст. 426 ГК РФ).

В пункте 16 этого же Постановления указано, что к лицам, обязанным заключить публичный договор, исходя из положений пункта 1 статьи 426 ГК РФ относятся коммерческая организация, некоммерческая организация при осуществлении ею приносящей доход деятельности, а равно индивидуальный предприниматель, которые по характеру своей деятельности обязаны продавать товары, выполнять работы и/или оказывать услуги в отношении каждого, кто к ним обратится (потребителя). Для целей статьи 426 ГК РФ потребителями признаются физические лица, на которых распространяется действие законодательства о защите прав потребителей, а также индивидуальные предприниматели, юридические лица различных организационно-правовых форм, например, потребителями по договору оказания услуг универсальной связи являются как физические, так и юридические лица (п.п. 30 ст. 2, ст. 44 ФЗ от ДД.ММ.ГГГГ N 126-ФЗ «О связи»).

В пункте 18 данного Постановления обращено внимание на то, что условия публичного договора, не соответствующие требованиям, установленным пунктом 2 статьи 426 ГК РФ, а также действующим в момент заключения публичного договора обязательным правилам, утвержденным Правительством Российской Федерации или уполномоченными им федеральными органами исполнительной власти, являются ничтожными в части, ухудшающей положение потребителей (п. 4 и п. 5 ст. 426 ГК РФ).

В силу пункта 1 статьи 10 ГК РФ не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом). Не допускается использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке.

Пункт 3 статьи 307 ГК РФ запрещает стороне вести дела так, чтобы ее партнер оказывался лишенным права.

Как указано в пункте 7 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой ГК РФ», если совершение сделки нарушает запрет, установленный пунктом 1 статьи 10 ГК РФ, то такая сделка может быть признана судом недействительной.

Сторона договора в случае существенного нарушения баланса интересов сторон вправе на основании статьи 10 ГК РФ заявить о недопустимости применения договорных условий, являющихся явно обременительными (несправедливые договорные условия), если она была поставлена в положение, затрудняющее согласование иного содержания отдельных условий договора, проект которого был предложен другой стороной, то есть оказалась слабой стороной (пункт 9 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 16 «О свободе договора и ее пределах»; далее – Постановление Пленума ВАС РФ №).

Пунктом 43 Постановления Пленума № разъяснено, что условия договора подлежат толкованию в системной взаимосвязи с основными началами гражданского законодательства, закрепленными в статье 1 ГК РФ, другими положениями ГК РФ, законов и иных актов, содержащих нормы гражданского права (ст.ст. 3 и 422 ГК РФ). Условия договора подлежат толкованию таким образом, чтобы не позволить какой-либо стороне договора извлекать преимущество из ее незаконного или недобросовестного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ). Толкование условий договора осуществляется с учетом цели договора и существа законодательного регулирования соответствующего вида обязательств.

Правовая позиция, фундирующая пункты 9 – 11 Постановления Пленума ВАС РФ N 16, также основана на принципах contra proferentem толкования.

Конституционным Судом Российской Федерации в постановлении от ДД.ММ.ГГГГ N 14-П подчеркнуто:

Известным преувеличением будет представление о том, что покупатель вступит в переговоры с продавцом по поводу отдельных условий договора и тем самым даст возможность последнему продемонстрировать своим поведением, что он создает существенные затруднения покупателю в согласовании иного содержания условий договора в силу явного неравенства переговорных возможностей.

Предприниматель же, профессионально занимающийся продажами, регулярно, на постоянной основе взаимодействует с разными контрагентами (включая потребителей) и потому потенциально обладает навыками ведения переговоров, оказания влияния на покупателя с целью реализации товара на наиболее выгодных для себя условиях. Он также не лишен возможности создать видимость обеспечения покупателя нужным объемом информации, а даже действительно обеспечив его таковой – манипулировать ею так, чтобы покупатель обошел вниманием проблемные элементы в ее содержании. В связи с этим, предлагая условия договора, предприниматель не может не осознавать свое превосходство (экономическую силу) над потребителем. У покупателя же, возможно, не будет оснований в ходе, например, судебного разбирательства отрицать, что продавец его информировал. При таких условиях даже выравнивание процессуального положения сторон посредством деятельности суда по перераспределению бремени доказывания от покупателя к продавцу может и не дать полезного эффекта.

Единственно приемлемым с точки зрения конституционных принципов пониманием рассматриваемых норм была бы констатация того, что при наличии определенного комплекса несомненно неблагоприятных для покупателя обстоятельств есть основания исходить из наличия и явного неравенства переговорных возможностей, существенно затруднившего согласование иного содержания отдельных условий договора.

Верховный Суд Российской Федерации отмечает, что все, прямо не закрепленное законом в качестве элемента правового статуса потребителя, не может быть обращено против него (п. 11 Обзора судебной практики по делам о защите прав потребителей, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации ДД.ММ.ГГГГ).

В соответствии с пунктами 1 и 2 статьи 167 ГК РФ недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения. При недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом.

Для целей пункта 1 статьи 16 Закона о защите прав потребителей, согласно которому условия договора, ущемляющие права потребителя по сравнению с правилами, установленными законами или иными правовыми актами Российской Федерации в области защиты прав потребителей, являются ничтожными, актом такого ущемления должно считаться само по себе запрещенное публичным порядком Российской Федерации навязывание сильной стороной правоотношения содержания договорной позиции слабой ее стороне.

В контексте доводов сторон суд также считает необходимом остановиться на вопросе правового значения возможности отзыва помещенного в контекст заключения договора выражения потребителем имеющего гражданско-правовое значение согласия как последующей, по факту уже состоявшегося навязывания согласия, реакции гражданина на это.

Конституцией Российской Федерации к основным правам человека и гражданина отнесены достоинство личности (ч. 1 ст. 21), а также неприкосновенность частной жизни (ч. 1 ст. 23). Согласно статье 150 ГК РФ достоинство личности и неприкосновенность частной жизни относятся к нематериальным благам.

Конституционно-правовой статус гражданина предполагает, что гражданин, имеющий в законных пределах свободу воли своим усмотрением определять границы своей приватности и автономии в целом, не может вынуждаться к тому, чтобы под страхом наступления негативных последствий от вторжения искать способы заявить возражение против этого. Коль скоро же гражданин вправе полагаться на законные гарантии ограждения своей приватности, а шире – личной автономии, пределы которой он устанавливает сообразно дозволенному ему правопорядком, и, потому, не должен испытывать давления от необходимости противодействия интервенту, равно как не должен нести бремени отказа от непрошенного, то ссылка сильной стороны на непротивление гражданином порожденному ее действиями правового состояния при изначальной несогласованности вмененного должна отклоняться.

Согласно правовому подходу Верховного суда Республики Башкортостан, представленному в его апелляционном определении по делу № от ДД.ММ.ГГГГ, какие-либо инициативные действия потребителя по отношению к вмененному ему утвержденной формой договора правового значения не имеют, поскольку правонарушающим является сам по себе факт непредоставления возможности заключить договор без дачи спорного согласия.

Исходя из этого суд полагает, что в случае отсутствия в созданной сильной стороной конфигурации отношений реальной возможности потребителя по выбору опции выражения спорного согласия или отказа в нем, обсуждение этой возможности как последующей по отношению к моменту заключения договора является юридически безразличным.

В случае невозможности установить действительную общую волю сторон, но с учётом характера учрежденных ими отношений, должным стандартом должно быть применение contra proferentem толкования, наиболее благоприятного для потребителя.

Суд, учитывая, что положение, в котором оказался истец, было создано ответчиком, форма договора была разработана им, содержание и контекст выражения рассматриваемых согласий были заданы ответчиком, возможность выбора выражения или невыражения согласия по установленным судом фактам не предоставлялась, считает, что приоритет должен быть отдан позиции истца как лица, противопоставленного профессионалу, который мог и должен был озаботиться не только понятностью механизма его работы потребителю, но и прозрачностью ее организационного обеспечения, достаточного не только для независимого выражения воли потребителя в вопросе выражения согласия, но и для независимого установления как подлинной направленности этой воли, так и обстоятельств ее формирования.

Поскольку участники оборота должны вести себя разумно и осмотрительно, учитывая интересы своих контрагентов, то суд устанавливая баланс интересов двух сторон – слабой и заведомо более сильной приходит к тому, что стандарт профессионального поведения требует устранения всякой двойственности, бремя чего должно относиться на сильного.

Резюмируя изложенное, суд считает необходимым указать:

Раскрывая правовые основы начал добросовестности Конституционный Суд Российской Федерации в своем Постановлении от ДД.ММ.ГГГГ N 10-П отмечает: «в силу принципа справедливости, проявляющегося, в частности, в необходимости обеспечения баланса прав и обязанностей всех участников рыночного взаимодействия, свобода, признаваемая за хозяйствующими субъектами, и гарантируемая им защита должны быть уравновешены обращенным к ним требованием ответственного отношения к правам и свободам тех, кого затрагивает их хозяйственная деятельность».

Кроме того, Конституционным Судом Российской Федерации отмечено: «В нормах об отдельных категориях субъектов, о некоторых видах деятельности законодатель воспроизводит конституционное и общеотраслевое положение об обязательности добросовестного поведения, дополнительно подчеркивая тем самым особую значимость следования в соответствующих случаях стандарту добросовестности и акцентируя внимание на требованиях к обязанному лицу, связанных с учетом законных интересов других лиц, с проявлением им большей осмотрительности, разумности, с рачительным отношением к вверенному имуществу и <адрес> означает, что в таких случаях обязанное лицо должно прилагать дополнительные усилия, включая несение расходов для обеспечения их эффективности, по сравнению с мерами, имеющими общий характер и обычно принимаемыми любыми (всеми) участниками гражданского оборота во исполнение предписаний статей 1 и 10 ГК Российской Федерации» (Постановление от ДД.ММ.ГГГГ N 6-П).

Адресуясь к специфике финансовой деятельности институциализированных участников рынка Верховный Суд Российской Федерации подчеркивает, что банк обладает особым статусом профессионала (определение от ДД.ММ.ГГГГ N 305-ЭС22-17249). Банк России придает большое значение культуре взаимодействия на финансовом рынке, основанной на этических принципах и добросовестном поведении его участников (завершающий абзац пункта 2 Основных направлений развития финансового рынка Российской Федерации на 2022 год и период 2023 и 2024 годов).

В целом же в силу правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в его Постановлении от ДД.ММ.ГГГГ N 21-П гарантированность правомерных ожиданий образует основы конституционно-правового статуса личности, что подлежит правовой защите также и потому, что в Российской Федерации должна обеспечиваться правовая определенность, стабильность и предсказуемость в сфере гражданского оборота, а также поддержание как можно более высокого уровня взаимного доверия между субъектами экономической деятельности.

Как результат, сформированные при непосредственном активном участии или при уклонении от стандарта доброго сотрудничества коммерсанта ожидания гражданина должны уважаться.

Тем самым, если правовое положение, в котором оказался потребитель, находится в причинно-следственной связи с непредоставлением ему исполнителем услуг возможности свободно высказаться по вопросу согласий/несогласий относительно вменяемого ему наполнения его договорной позиции, постольку содержание соответствующего договора должно признаваться ущемляющим права потребителя, так как несоздание условий для выражения независимой воли лица, действующего в своем интересе, противоречит правилам, установленным публичным порядком Российской Федерации, в том числе и касательно участия в гражданском обороте потребителей.

ДД.ММ.ГГГГ ФИО1 и Банком ПАО «__-банк» был заключен договор на основании Заявления истца № (далее – Заявление). Общих условий комплексного банковского обслуживания физических лиц в ПАО «__-банк» (далее – Общие условия) и Условий открытия и совершения операций по банковским вкладам (далее – Условия вкладов).

Договор представляет собой договор присоединения, условия которого определены Банком в стандартных формах.

Гражданское законодательство помимо прочего основывается на признании свободы договора, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав (п. 1 ст. 1 ГК РФ). Граждане приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора (п. 2 ст. 1 ГК РФ).

Способность иметь гражданские права и нести обязанности (гражданская правоспособность) признается в равной мере за всеми гражданами (п. 1 ст. 17 ГК РФ). Способность гражданина своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их возникает в полном объеме с наступлением совершеннолетия (п. 1 ст. 21 ГК РФ). По общему правилу никто не может быть ограничен в правоспособности и дееспособности (п. 1 ст. 22 ГК РФ).

В пункте 2 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации 4 (2019) отражена следующая правовая позиция: «Соглашение о возможности изменения условий банковского обслуживания, в том числе и установление иных размеров банковских комиссий или новых комиссий, должно быть достигнуто до оказания клиенту (физическому лицу) финансовой услуги в форме, позволяющей однозначно установить его согласие на обслуживание на этих условиях и добровольный выбор им объема оказанных услуг».

Пунктом 2 Обзора судебной практики по делам, связанным с защитой прав потребителей финансовых услуг, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации ДД.ММ.ГГГГ, разъяснено: «Право банка на одностороннее изменение условий заключенного с гражданином договора банковского счета о порядке определения … комиссионного вознаграждения банка законом не предусмотрено». Пунктом 19 этого же Обзора проиллюстрирована ситуация наличия в договоре комплексного банковского обслуживания условия о праве банка на одностороннее изменение правил комплексного банковского обслуживания, тарифов, договоров банковских продуктов, условий дистанционного банковского обслуживания физических лиц, с которыми клиент обязан ознакомиться в офисах банка или на официальном сайте банка в сети Интернет. Как указано судом, условия Правил комплексного банковского обслуживания и Условий дистанционного банковского обслуживания физических лиц, устанавливающие право банка на одностороннее изменение согласованных сторонами положений не соответствуют нормам ст. 310, 450, 452 ГК РФ, поскольку в отношениях с потребителем возможность лица, оказывающего услуги, в одностороннем порядке изменить условие обязательства, равно как и отказаться от дальнейшего исполнения договора, должна быть предусмотрена исключительно законодательным актом.

Пунктом 13 Обзора судебной практики по делам о защите прав потребителей, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации ДД.ММ.ГГГГ, подчеркнуто: «Акцептом оферты банка об изменении условий … договора могут быть признаны такие действия потребителя финансовой услуги …, которые прямо свидетельствуют о волеизъявлении последнего на принятие оферты. Банк не вправе расценивать в качестве акцепта такие действия потребителя финансовой услуги, которые могут совершаться с иной целью, в частности действия по распоряжению денежными средствами, находящимися на счете, по получению наличных денежных средств через банкомат и тому подобные действия».

Тем самым, установлено, что кредитная организация вправе изменять условия договора в одностороннем порядке только в случаях, предусмотренных федеральным законом или договором с клиентом, являющимся субъектом предпринимательской деятельности (п. 2 ст. 310 ГК РФ, части 1 и 5 ст. 29 Федерального закона от ДД.ММ.ГГГГ N 395-1 «О банках и банковской деятельности»).

При таких обстоятельствах пункт 2.6. приобретает неблагоприятное для истца прочтение, так как из его содержания не следует со всей ясностью, что именно следует понимать под условиями, действующими в дату осуществления операции (предоставления услуги): условия на дату заключения Договора, условия прямо согласованные потребителем или же условия, в одностороннем порядке установленные Банком.

Рассматривая требования о признании недействительными Общих условий: пунктов 2.6, 2.7.1, ДД.ММ.ГГГГ и 4.2.2, следует указать, что оценивая содержание договорного регулирования по вопросу возможности отказа от обслуживания в случае несогласия потребителя с односторонним изменением договора суд исходит из того, что по общему правилу совершение сделки, включая имеющее сделочный характер расторжение договора, является актом свободного выбора гражданина.

Тем самым, учитывая специфику правового статуса потребителя, он не должен быть поставлен в такие условия, когда единственным средством защиты его права становился бы выход из правоотношения.

Кроме того, не заявление о соответствующем расторжении не может наделяться свойством акцепта односторонне измененных условий.

Возражения Банка о том, что Заявлением и Условиями вкладов не предусмотрена возможность изменения договора, судом отклоняются в силу следующего:

Во-первых, предметом оспаривания по рассматриваемым пунктам являются положения Общих условий, но не Заявления и Условий вкладов.

Во-вторых, в силу комплексного характера договора, суд находит образующими его условиями, как Общие условия комплексного обслуживания, так и Тарифы, изменения которых суд расценивает как изменение Договора.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пунктов 2.6, 2.7.1, ДД.ММ.ГГГГ и 4.2.2 в той мере, в какой они могут быть истолкованы так, что под условиями, действующими в дату осуществления операции (предоставления услуги), будут пониматься условия, в одностороннем порядке установленные Банком и объявленные принятыми потребителем в случае не заявления им об отказе от обслуживания, а также пункт 2.7.1 в части следующих его слов: «В случае, если до предлагаемой Банком даты внесения изменений в Договор комплексного обслуживания, Клиент не направит в Банк заявление об отказе от обслуживания по Договору комплексного обслуживания на условиях новой редакции Общих условий комплексного обслуживания и/или Тарифов, данное обстоятельство является согласием Клиента с изменением Договора комплексного обслуживания».

  Рассматривая требования о признании недействительным пункта 2.10 Общих условий, следует указать.

Частью 1 статьи 6 Федерального закона от ДД.ММ.ГГГГ N 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» (далее – Закон об информации) установлено, что обладателем информации может быть гражданин (физическое лицо), юридическое лицо, Российская Федерация, субъект Российской Федерации, муниципальное образование. На основании части 3 этой же статьи указанного закона обладатель информации, если иное не предусмотрено федеральными законами, вправе разрешать или ограничивать доступ к информации, определять порядок и условия такого доступа; использовать информацию, в том числе распространять ее, по своему усмотрению; передавать информацию другим лицам по договору или на ином установленном законом основании; защищать установленными законом способами свои права в случае незаконного получения информации или ее незаконного использования иными лицами; осуществлять иные действия с информацией или разрешать осуществление таких действий. Частью 4 этой же статьи указанного закона обладателю информации предписано соблюдать права и законные интересы иных лиц; принимать меры по защите информации; ограничивать доступ к информации, если такая обязанность установлена федеральными законами.

По смыслу пункта 5 статьи 2 Закона об информации разрешение или ограничение доступа к информации – право ее обладателя.

Суд обращает внимание на то, что согласно нормативному регулированию пункта 7 статьи 2 Закона об информации обязанность соблюдения правового режима конфиденциальности информации возложена не на ее обладателя, но на лиц, обязанных перед ним.

Пункт 1 статьи 209 ГК РФ предполагает, что права владения, пользования и распоряжения своим имуществом принадлежат собственнику. По смыслу статьи 210 ГК РФ собственник заботится о своем имуществе.

Раскрывая содержание понятия обязательства статья 307 ГК РФ указывает: в силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как то: передать имущество, выполнить работу, оказать услугу, внести вклад в совместную деятельность, уплатить деньги и т.п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности.

Суд адресуется к приведенным ранее конституционным и гражданским нормам об автономии частных дел гражданина, в том числе при его участии в гражданском обороте.

Суд находит, что сохранение безопасности собственных трансакций при ведение счета может быть возложено в первую очередь на банк, исходя из того, что ответчиком не доказано, каким образом отношение потребителя со средствам его доступа к дистанционным банковским трансакциям противопоставляет его интересам Банка.

Согласно части 1 статьи 27 Федерального закона от ДД.ММ.ГГГГ N 161-ФЗ «О национальной платежной системе» (далее – Закон о платежной системе) обеспечение защиты информации в платежной системе является обязанностью операторов по переводу денежных средств, банковских платежных агентов (субагенты), операторов услуг информационного обмена, поставщиков платежных приложений, операторов платежных систем, операторов услуг платежной инфраструктуры, операторов электронных платформ, операторов платформы цифрового рубля.

По смыслу части 2 статья 28 указанного Закона управление рисками в платежной системе является обязанностью оператора платежной системы.

Статья 9 указанного Закона учреждает алгоритм действий при неавторизованных трансакциях:

11. В случае утраты электронного средства платежа и (или) его использования без согласия клиента клиент обязан направить соответствующее уведомление оператору по переводу денежных средств в предусмотренной договором форме незамедлительно после обнаружения факта утраты электронного средства платежа и (или) его использования без согласия клиента, но не позднее дня, следующего за днем получения от оператора по переводу денежных средств уведомления о совершенной операции.
12. После получения оператором по переводу денежных средств уведомления клиента в соответствии с частью 11 настоящей статьи оператор по переводу денежных средств обязан возместить клиенту сумму операции, совершенной без согласия клиента после получения указанного уведомления.
13. В случае, если оператор по переводу денежных средств не исполняет обязанность по информированию клиента о совершенной операции в соответствии с частью 4 настоящей статьи, оператор по переводу денежных средств обязан возместить клиенту сумму операции, о которой клиент не был проинформирован и которая была совершена без согласия клиента.
14. В случае, если оператор по переводу денежных средств исполняет обязанность по информированию клиента о совершенной операции в соответствии с частью 4 настоящей статьи и клиент не направил оператору по переводу денежных средств уведомление в соответствии с частью 11 настоящей статьи, оператор по переводу денежных средств не обязан возместить клиенту сумму операции, совершенной без согласия клиента.
15. В случае, если оператор по переводу денежных средств исполняет обязанность по уведомлению клиента - физического лица о совершенной операции в соответствии с частью 4 настоящей статьи и клиент - физическое лицо направил оператору по переводу денежных средств уведомление в соответствии с частью 11 настоящей статьи, оператор по переводу денежных средств должен возместить клиенту сумму указанной операции, совершенной без согласия клиента до момента направления клиентом - физическим лицом уведомления. В указанном случае оператор по переводу денежных средств обязан возместить сумму операции, совершенной без согласия клиента, если не докажет, что клиент нарушил порядок использования электронного средства платежа, что повлекло совершение операции без согласия клиента - физического лица.

Таким образом, несмотря на отнесение законодателем информирования банка клиентом об утрате электронного средства платежа и (или) его использования без согласия клиента к числу обязанностей последнего, для целей частно-правовых отношений банка и потребителя это служит условием распределения рисков потерь.

Тем самым, невыполнение обсуждаемого условия способно лишить потребителя возможности возмещения потерь в режиме, предусмотренном Законом о платежной системе, разрешение этого вопроса относится к сфере его гражданско-правой автономии, и, потому, предметом обсуждения (договорного урегулирования) с кем-либо быть не может, что, в свою очередь исключает действие режима какой-либо частно-правовой обязанности. Следовательно, факт того, что в определенных законом случаях обсуждаемое извещение банка его клиентом служит обязательным элементом правового состава распределения бремени имущественных потерь, сам по себе при всей его обязательности собственно обязанности в гражданско-правовом, то есть способном к подчинению договорному регулированию, смысле не образует.

Также суд обращает внимание на выход банком за пределы законного регулирования.

Как указано выше, часть 11 статьи 9 Закона о платежной системе устанавливает правовые последствия утраты электронного средства платежа и (или) его использования без согласия клиента, однако Банком не показано ни то, что послужило правовым основанием возложения на потребителя обязанности применительно к «несогласию с операциями», ни то, что конкретно следует под этими «операциями» понимать.

Также суд обращает внимание на то, что объявление потребителя «обязанным» способно служить целям перераспределения на него рисков лишения своего имущества (денежных средств).

Вместе с тем, пункт 3 статьи 401 ГК РФ устанавливает для субъектов предпринимательской деятельности в качестве общего правила особый стандарт рачительности при исполнении обязательства. Пункт 1 статьи 404 ГК РФ вводит в правовой оборот институт митигации убытков. Кроме того, подлежит учету и вина потерпевшего (пункт 2 статьи 1083 ГК РФ).

Тем самым, действующими правовыми нормами исключается, как произвольное освобождение сторон договора от ответственности, так и произвольное уменьшение размера ответственности.

Обсуждая правила пункта 15 статьи 9 Закона о платежной системе, следует отметить, что законодатель допускает случаи, когда бремя доказывания, и, следовательно, бремя полного или частичного несения соответствующего риска будет перераспределено на финансовую организацию, что также свидетельствует о незаконности договорного положения, которое потенциально может способствовать безусловному освобождению банка от ответственности.

Также суд обращает внимание на непоследовательность договорного регулирования, когда с одной стороны предполагается извещение об инциденте посредством телефонного звонка, а с другой – какие-либо связывающие Банк последствия возникают лишь с момента его уведомления через заявление на бумажном носителе или через «Интернет-Банк». Поскольку оговорка о фактической юридической безразличности извещения путем телефонного звонка отрицает гарантированное договором право этого, и поскольку право является таковым, только если оно способно иметь полезность для его обладателя, соответствующее договорное условие должно толковаться в пользу потребителя.

Возражение Банка о том, что данное условие введено исключительно в целях защиты вкладчика судом отклоняется, так как подобное договорное условие создает контекст перераспределения соответствующих рисков на потребителя, то есть порождает неопределенность, формулировки, выработанные Банком, выходят за пределы режима, установленного законом, спорное условие содержит взаимоисключающие положения, что также не способствует определенности правового статуса потребителя.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: в части пункта 2.10, в той мере, в какой он может быть истолкован так, что информирование ПАО «__-Банк» ФИО1 о несогласии с операциями, утраты Карты и/или средств доступа к Системам ДБО, а также в случае их использования без его согласия, образует его частно-правовую обязанность перед ПАО «__-Банк», а также в той мере, в той мере, в какой он может быть истолкован так, что при несоблюдении его ФИО1 ПАО «__-Банк» безусловно освобождается от возмещения ФИО1 суммы операции, совершенной без его согласия, а также в той мере, в какой юридически значимым извещением об операции, совершенной без согласия ФИО1, является только извещение, произведенное в письменной форме, и только с даты его поступления в ПАО «__-Банк» на бумажном носителе или посредством системы «Интернет-банк».

  Рассматривая требования о признании недействительным пункта 2.13 Общих условий, следует указать.

Судом выше указывались правовые нормы, защищающие законную меру автономности участников оборота.

Абзацем 6 пункта 1.1. статьи 44 Федерального закона от ДД.ММ.ГГГГ N 126-ФЗ «О связи» установлены условия сообщения оператору связи юридическими лицами и индивидуальными предпринимателями о пользователях услугами связи с учетом того, что по общему правилу отсутствует правовой запрет на передачу средства связи его пользователю Банком не приведено правовых норм, обязывающих физическое лицо использовать только телефонный номер, оформленный на его имя.

Банком в письменных возражениях не приведены правовые основания к необходимости истребования каких-либо подтверждений факта использования потребителем (физическим лицом) именно оформленного на него абонентского номера подвижной радиотелефонной связи.

Суд полагает отвечающим требованию установления баланса интересов потребителя и профессионального исполнителя услуг такой подход, который не позволял бы Банку уклоняться от применения специальных познаний, средств, навыков, позволяющих оградить от вреда потребителя, пусть даже последний и способствовал бы риску такого вреда причинения.

Довод банка о том, что данный пункт не распространим на вкладчиков, суд отклоняет, поскольку он сформулирован как содержащий безусловное заверение вкладчика, в то время как для случаев, когда имеет значение характер заключенного договора (кредитный договор, договор текущего счета), разработанная Банком форма адресно отражает это, о чем, в частности, свидетельствует содержание пункта 2.15. Общих условий. Сама же возможность использования телефонной связи и/или иной идентификации клиента через его абонентский номер для распоряжения вкладом Банком не опровергнута.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пункт 2.13. в той мере, в какой он предполагает подтверждение ФИО1 того, что номер, указанный им в любом из Заявлений в качестве Основного номера мобильного телефона, оформлен на его имя по договору, заключенному с оператором подвижной радиотелефонной связи, а также в той мере, в какой он может быть истолкован, как вменяющий в обязанность ФИО1 сообщать ПАО «__-Банк» в качестве Основного номера мобильного телефона для связи с ним только номер, оформленный на ФИО1 по договору с оператором подвижной радиотелефонной связи, а также в той мере, в какой он может быть истолкован так, что ФИО1 безусловно возмещает все финансовые потери, которые могут возникнуть у ПАО «__-Банк» в случае указания ФИО1 в качестве Основного номера мобильного телефона номера, оформленного на третье лицо по договору с оператором подвижной радиотелефонной связи.

 Рассматривая требования о признании недействительным пункта 2.15 Общих условий, следует указать.

В соответствии с Федеральным законом от ДД.ММ.ГГГГ N 152-ФЗ «О персональных данных» в редакции, действовавшей на момент заключения договора (далее – Закон о персональных данных) персональные данные – любая информация, относящаяся к прямо или косвенно определенному или определяемому физическому лицу (субъекту персональных данных) (п. 1 ст. 3).

Согласно частям 1 и 2 статьи 5 Закона о персональных данных обработка персональных данных должна осуществляться на законной и справедливой основе. Обработка персональных данных должна ограничиваться достижением конкретных, заранее определенных и законных целей. Не допускается обработка персональных данных, несовместимая с целями сбора персональных данных.

Частью 1 статьи 6 указанного Закона к условиям обработки персональных данных отнесено получение на это согласия их субъекта за исключением случаев, когда такое согласие не требуется если обработка персональных данных необходима для достижения целей, предусмотренных международным договором Российской Федерации или законом, для осуществления и выполнения возложенных законодательством Российской Федерации на оператора функций, полномочий и обязанностей; обработка персональных данных осуществляется в связи с участием лица в конституционном, гражданском, административном, уголовном судопроизводстве, судопроизводстве в арбитражных судах; обработка персональных данных необходима для исполнения судебного акта, акта другого органа или должностного лица, подлежащих исполнению в соответствии с законодательством Российской Федерации об исполнительном производстве; обработка персональных данных необходима для исполнения полномочий федеральных органов исполнительной власти, органов государственных внебюджетных фондов, исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления и функций организаций, участвующих в предоставлении соответственно государственных и муниципальных услуг, предусмотренных Федеральным законом от ДД.ММ.ГГГГ N 210-ФЗ «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг», включая регистрацию субъекта персональных данных на едином портале государственных и муниципальных услуг и (или) региональных порталах государственных и муниципальных услуг; обработка персональных данных необходима для исполнения договора, стороной которого либо выгодоприобретателем или поручителем по которому является субъект персональных данных, а также для заключения договора по инициативе субъекта персональных данных или договора, по которому субъект персональных данных будет являться выгодоприобретателем или поручителем. Заключаемый с субъектом персональных данных договор не может содержать положения, ограничивающие права и свободы субъекта персональных данных, устанавливающие случаи обработки персональных данных несовершеннолетних, если иное не предусмотрено законодательством Российской Федерации, а также положения, допускающие в качестве условия заключения договора бездействие субъекта персональных данных; обработка персональных данных необходима для защиты жизни, здоровья или иных жизненно важных интересов субъекта персональных данных, если получение согласия субъекта персональных данных невозможно; обработка персональных данных необходима для осуществления прав и законных интересов оператора или третьих лиц, в том числе в случаях, предусмотренных Федеральным законом «О защите прав и законных интересов физических лиц при осуществлении деятельности по возврату просроченной задолженности и о внесении изменений в Федеральный закон «О микрофинансовой деятельности и микрофинансовых организациях», либо для достижения общественно значимых целей при условии, что при этом не нарушаются права и свободы субъекта персональных данных; обработка персональных данных необходима для осуществления профессиональной деятельности журналиста и (или) законной деятельности средства массовой информации либо научной, литературной или иной творческой деятельности при условии, что при этом не нарушаются права и законные интересы субъекта персональных данных; обработка персональных данных осуществляется в статистических или иных исследовательских целях, за исключением целей, указанных в статье 15 Федерального закона, при условии обязательного обезличивания персональных данных; обработка персональных данных, полученных в результате обезличивания персональных данных, осуществляется в целях повышения эффективности государственного или муниципального управления, а также в иных целях, предусмотренных Федеральным законом от ДД.ММ.ГГГГ N 123-ФЗ «О проведении эксперимента по установлению специального регулирования в целях создания необходимых условий для разработки и внедрения технологий искусственного интеллекта в субъекте Российской Федерации – городе федерального значения Москве и внесении изменений в статьи 6 и 10 Федерального закона «О персональных данных» и Федеральным законом от ДД.ММ.ГГГГ N 258-ФЗ «Об экспериментальных правовых режимах в сфере цифровых инноваций в Российской Федерации», в порядке и на условиях, которые предусмотрены указанными федеральными законами; осуществляется обработка персональных данных, подлежащих опубликованию или обязательному раскрытию в соответствии с федеральным законом.

Суд обращает внимание на том, что в силу приведенной выше нормы закона согласие формально истребуется только в случаях, когда иное не следует из контекста возникшей правовой связи, в частности, если наличие согласия не свидетельствуется конклюдентными действиями субъекта персональных данных по вступлению в отношения с оператором их обработки.

В силу части 1 статьи 9 Закона о персональных данных субъект персональных данных принимает решение о предоставлении его персональных данных и дает согласие на их обработку свободно, своей волей и в своем интересе. Согласие на обработку персональных данных должно быть конкретным, информированным и сознательным. Согласие на обработку персональных данных может быть дано субъектом персональных данных или его представителем в любой позволяющей подтвердить факт его получения форме, если иное не установлено федеральным законом.

Согласно части 3 статьи 6 данного Закона по общему правилу оператор вправе поручить обработку персональных данных другому лицу только с согласия субъекта персональных данных.

Статьей 7 этого же закона установлено, что по общему правилу операторы обязаны не раскрывать третьим лицам персональные данные без согласия их субъекта.

Пункт 6 части 4 статьи 9 этого же закона требует, чтобы согласие субъекта персональных данных включало в себя наименование или фамилию, имя, отчество и адрес лица, осуществляющего обработку персональных данных по поручению оператора.

Суд обращает внимание на то, что каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни; сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются (ч.1 ст.23 и ч.1 ст.24 Конституции Российской Федерации соответственно), гражданское законодательство помимо прочего основывается на признании недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела (п. 1 ст. 1 ГК РФ).

Истцом подчеркнуто, что им оспаривается не само по себе напрямую следующее из закона его конклюдентное согласие на обработку персональных данных, но адресованное ему требование Банка выказать это согласие как предзаданное, при формализации акта этого и избыточности такого согласия в целом.

Из позиции истца следует, что под предзаданным он понимает выражение согласия, заложенного в безальтернативную форму; под формализацией – включение в документальную форму того, что и помимо этого уже выражено самим по себе вступлением в договорное правоотношение; под избыточностью – требование согласия, в отношении которого и без того действует законная презумпция наличия. Отдельно истец высказался против того, что он полагает безлимитным согласием – согласие на обработку персональных данных за пределами необходимого для целей заключения и исполнения договора, а равно исполнения возложенных на оператора обработки персональных данных публичных обязанностей.

С учетом приведенных выше правовых норм, в частности правила пункта 5 части 1 статьи 6 Закона о персональных данных, по смыслу которого цели исполнения договора, стороной которого является субъект персональных данных, а также цели заключения договора по инициативе субъекта персональных данных, сами по себе являются допустимым основанием обработки персональных данных, правовую позицию истца суд полагает заслуживающей внимания.

Правовой режим обработки персональных данных установлен публично. Закон не предполагает какого-либо договорного восполнения этого механизма в том, где согласно закону заключение договора означает выражение согласия на соразмерную обработку персональных данных. В такой политико-правовой парадигме стремление Банка воздействовать на то, судьба чего уже разрешена правопорядком, суд расценивает как направленное на присвоение права частно-правовыми средствами регулировать сферу публичного, означающее приватизацию сферы публичного регулирования, что недопустимо.

Суд исходит из того, что хотя статьей 9 Закона о персональных данных и оговорена свобода выбора формы этого, но этой же нормой в правовой оборот введены институты дачи согласия и получения согласия.

Из этого следует, что, во-первых, отношения выражения согласия инициируются их субъектом, но не оператором; во-вторых, должен быть установлен именно факт дачи согласия, а не факт пассивного невозражения против навязанного; в-третьих, свобода выражения несогласия не является формой дачи согласия поскольку воля и средство ее выражения представляют собой разные правовые явления; в-четвертых, свобода отозвать согласие сама по себе не означает свободы его выражения; в-пятых, отзыв согласия хотя и выказывает отношение субъекта персональных данных к их обработке, положительной формой выражения согласия по своему существу не является.

Законодательные институты дачи и получения согласия на обработку персональных данных свидетельствуют об установлении в российском правопорядке презумпции несогласия их субъекта с их обработкой, что преодолевается либо конклюдентными действиями по выражению этого согласия в определенных законом случаях, либо совершением этого в качестве самостоятельного акта, но все также без какого-либо внешнего понуждения к этому.

Превращение же права выражения согласия в фактическую обязанность дискредитирует смысл правового регулирования, не объявляющего юридическую фикцию всеобщего согласия, но, напротив, учреждая презумпцию несогласия, обязывающего искать согласия специального.

В тех случаях, когда согласие на обработку персональных данных дано конклюдентными действиями по заключению договора, исполнение которого потребует этого, оно считается данным в необходимом объеме без какой-либо специальной формализации этого. По объему такое конклюдентное согласие ограничивается целями, соответствующими содержанию возникшего между его источником и адресатом правоотношения. В том же, что касается характера указанного согласия, то оно должно быть дано его субъектом свободно, своей волей и в своем интересе при этом оно должно быть конкретным, информированным и сознательным. Таким образом, обработка персональных данных служит интересам их субъекта, но не оператора.

Таким образом суд исходит из того, что во-первых, сам по себе факт вступления в гражданско-правовые отношения означает в силу императивного предписания закона также и согласие субъекта персональных данных на их соразмерную обработку, то какое-либо иное, помещенное в гражданско-правовой контекст истребование согласия является избыточным; во-вторых, коль скоро законная презумпция конклюдентно выражаемого согласия исключает требование о какой-либо его формализации частно-правовыми средствами, то требование обсуждаемой формализации не следует из закона; в-третьих, коль скоро законное регулирование предполагает получение стороной гражданско-правовой сделки доступа к персональным данным ее контрагента для целей заключения и исполнения договора, а также для выполнения публично-значимых функций, то все иное, выходящее за рамки этого должно прямо соответствовать воле субъекта персональных данных.

Заявление от ДД.ММ.ГГГГ предоставило ФИО1 возможность высказать вопрос о дозволении обработки его персональных данных трем операторам: ПАО «__-Банк», ПАО «__» и АО «__».

При этом Общие условия передают право обработки персональных данных истца таким лицом как ООО «Наименование».

Между тем, согласие субъекта персональных данных должно включать в себя наименование или фамилию, имя, отчество и адрес лица, осуществляющего обработку персональных данных по поручению оператора (п. 6 ч. 4 ст. 9 Закона о персональных данных).

Тем самым, указание соответствующего лица через отсылку к некоему внешнему списку их недопустимо.

Применительно к отмеченным особенностям Общих условий суд отмечает, что текст согласия на обработку его персональных данных изложен Банком в заранее подготовленной им типовой форме договора, которая не содержит условий о возможности отказа от отказа такого согласия до подписания договора, то есть предусматривает его безусловность. Также широта обработки персональных данных ничем конкретным не ограничена, что прослеживается, в частности в возможности их использования для направления клиенту абстрактных предложений Банка, а равно предложений столь же абстрактных партнеров Банка.

При очевидной выгодности для ответчика обработки персональных данных истца, например, для целей продвижения собственного или партнерского продукта, ответчиком не объяснено, как выражение согласия на это отвечает интересам потребителя. Равным образом, ответчиком не объяснено, как интересы участника оборота по собственной рыночной экспансии соотносятся с предметом договора по получению финансовой услуги.

Ответчиком не представлено доказательств того, что истцу было разъяснено и предоставлено право на заключение договора без дачи формализованного и избыточного согласия на обработку его персональных данных при явной неконкретности этого согласия. При этом суд обращает внимание на то, что само спорное условие содержит в своем тексте указание на то, что клиент вправе отозвать обсуждаемое согласие, то есть что самим Банком фактически признается отсутствие необходимости в таком формализованном согласии.

При заключении договора ФИО1 был фактически лишен возможности влиять на содержание договора, условия которого могли быть приняты им только путем присоединения к предложенной форме в целом. ФИО1 подписал стандартную форму договора с заранее установленными Банком условиями, в которых отсутствуют положения, по которым клиент мог бы отказаться от дачи согласия на обработку персональных данных, оказание Банком финансовых услуг было прямо увязано с обеспечением такого согласия клиента, то есть имело для истца вынужденный характер.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пункт 2.15. в части слов: «Клиент … даёт согласие Банку поручить обработку своих Персональных данных партнерам Банка, указанным на официальном сайте Банка www.mtsbank.ru, в том числе: … ООО «Наименование» (123100, <адрес>, стр. 3, этаж/комната 3/312A)».

Рассматривая вопрос признания недействительным пункта 4.1.9 Общих условий, необходимо указать следующее.

Согласно пункту 2.9.1. Правил осуществления перевода денежных средств, утвержденных Положением Банка России от ДД.ММ.ГГГГ N 762-П, заранее данный акцепт плательщика дается в договоре, заключенном между банком плательщика и плательщиком, и (или) в виде отдельного сообщения либо документа, в том числе заявления о заранее данном акцепте, составленных плательщиком в электронном виде или на бумажном носителе, с указанием суммы акцепта или порядка ее определения, сведений о получателе средств, имеющем право предъявлять распоряжения к банковскому счету плательщика, об обязательстве плательщика и о договоре, заключенном между плательщиком и получателем средств (далее – основной договор), с указанием на возможность (невозможность) частичного исполнения распоряжения, а также с указанием иных сведений. Заранее данный акцепт дается в отношении одного или нескольких банковских счетов плательщика, одного или нескольких получателей средств, одного или нескольких распоряжений получателя средств. Заранее данный акцепт должен быть дан до предъявления распоряжения получателя средств.

Таким образом, заранее данный акцепт может быть дан как в виде отдельного документа, так и включен в договор банковского счета, в том числе в виде сообщения, причем такой акцепт может касаться одного или нескольких банковских счетов плательщика, одного или нескольких получателей средств, одного или нескольких распоряжений получателя средств.

В правоотношениях между кредитной организацией и потребителем заранее данный акцепт должен являться свободным волеизъявлением заемщика, изложенным им сознательно и добровольно в соответствующем заявлении, и не может быть навязан банком, а также должен содержать указание суммы акцепта или порядка ее определения, сведений о получателе средств, имеющем право предъявлять распоряжения к банковскому счету плательщика, об обязательстве плательщика и основном договоре, в том числе в случаях, предусмотренных федеральным законом, указание на возможность (невозможность) частичного исполнения распоряжения, а также иные сведения.

Следовательно, включение в договор условия о возможности безакцептного списания банком денежных средств со счета клиента не может расцениваться как распоряжение о периодическом списании денежных средств в безакцептном порядке. Сумма, подлежащая списанию в данном случае, определяется не клиентом, а банком. Потребитель в данной ситуации не обладает информацией о том, когда и в каком размере денежные средства будут списаны, и лишается установленных гарантий безопасности и сохранности имеющихся на счете денежных средств.

Таким образом, включение в договор условия о возможности безакцептного списания банком денежных средств со счетов должника фактически ставит потребителя в ситуацию, когда он не обладает информацией о том, когда, каким образом, в каком размере находящиеся на счете денежные средства будут списаны, и тем самым лишает его установленных гарантий на безопасность, сохранность денежных средств, находящихся на его счете.

Таким образом, следует признать недействительными пункт 4.1.9 Общих условий в полном объеме.

В части признания недействительным пункта 4.2.2 Общих условий, следует указать.

Правовой контекст и аргументация, сообразные приведенным настоящим решением в отношении пунктов 2.6. и 2.7.1. Общих условий.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пункт 4.2.2. в той мере, в какой он может быть истолкован как придающий правовой эффект одностороннему изменению банком ПАО «__-Банк» заключенного им с ФИО1 договора.

Признавая недействительными в части пункт 5.2.2 Общих условий следует указать.

Согласно статье 1 Федерального закона от ДД.ММ.ГГГГ N 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» (далее – Закон N 115-ФЗ) данный закон направлен на защиту прав и законных интересов граждан, общества и государства путем создания правового механизма противодействия легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, финансированию терроризма и финансированию распространения оружия массового уничтожения.

В соответствии со статьей 2 Закона N 115-ФЗ данный закон регулирует отношения граждан Российской Федерации, иностранных граждан и лиц без гражданства, организаций, осуществляющих операции с денежными средствами или иным имуществом, иностранных структур без образования юридического лица, адвокатов, нотариусов, доверительных собственников (управляющих) иностранной структуры без образования юридического лица, исполнительных органов личного фонда, имеющего статус международного фонда (кроме международного наследственного фонда), лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность в сфере оказания юридических или бухгалтерских услуг, аудиторских организаций, индивидуальных аудиторов, государственных органов, Центрального банка Российской Федерации, адвокатских и нотариальных палат субъектов Российской Федерации, саморегулируемых организаций аудиторов в целях предупреждения, выявления и пресечения деяний, связанных с легализацией (отмыванием) доходов, полученных преступным путем, финансированием терроризма и финансированием распространения оружия массового уничтожения, а также отношения юридических лиц и федеральных органов исполнительной власти, связанные с установлением бенефициарных владельцев юридических лиц.

Статьей 3 Закона N 115-ФЗ раскрыто содержание следующих понятий: идентификация – совокупность мероприятий по установлению определенных указанным законом сведений о клиентах, их представителях, выгодоприобретателях, бенефициарных владельцах и подтверждению достоверности этих сведений с использованием оригиналов документов и (или) надлежащим образом заверенных копий и (или) государственных и иных информационных систем; фиксирование сведений (информации) – получение и закрепление сведений (информации) на бумажных и (или) иных носителях информации в целях реализации настоящего Федерального закона.

К числу мер, направленных на противодействие легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, финансированию терроризма и финансированию распространения оружия массового уничтожения, относятся: организация и осуществление внутреннего контроля; обязательный контроль; иные меры, принимаемые в соответствии с федеральными законами (ст. 4 Закона N 115-ФЗ).

Истцом заявлено, что Банк не вправе вменять ему в обязанность то, что относится к условиям деятельности самого Банка, и что, хотя и выступает публичной обязанностью гражданина, в то же время не является частной обязанностью клиента, противопоставляемого именно Банку.

В этой связи суд исследует содержание обязанностей финансовой организации и ее клиента в вопросах прохождения идентификации последнего.

Во исполнение части 1 статьи 7 Закона N 115-ФЗ, организации, осуществляющие операции с денежными средствами или иным имуществом, обязаны по общему правилу до приема на обслуживание идентифицировать клиента, установив в отношении физических лиц следующие сведения: фамилию, имя, а также отчество (если иное не вытекает из закона или национального обычая), гражданство, дату рождения, реквизиты документа, удостоверяющего личность, данные документов, подтверждающих право иностранного гражданина или лица без гражданства на пребывание (проживание) в Российской Федерации (если наличие таких документов обязательно в соответствии с международными договорами Российской Федерации и законодательством Российской Федерации), адрес места жительства (регистрации) или места пребывания, идентификационный номер налогоплательщика (при его наличии), а в случаях, предусмотренных пунктами 1.11 и 1.12 указанной статьи, фамилию, имя, а также отчество (если иное не вытекает из закона или национального обычая), серию и номер документа, удостоверяющего личность, а также иную информацию, позволяющую подтвердить указанные сведения.

Также финансовые организации обязаны обновлять информацию о клиентах, которые отнесены к группе низкой степени (уровня) риска совершения подозрительных операций в соответствии с правилами внутреннего контроля организации, осуществляющей операции с денежными средствами или иным имуществом, представителях таких клиентов, их выгодоприобретателях и бенефициарных владельцах не реже одного раза в три года, а в случае возникновения сомнений в достоверности и точности ранее полученной информации в течение семи рабочих дней, следующих за днем возникновения этих сомнений. Организации, осуществляющие операции с денежными средствами или иным имуществом, обновляют информацию о клиентах, которые не отнесены к группе низкой степени (уровня) риска совершения подозрительных операций в соответствии с правилами внутреннего контроля данной организации, представителях таких клиентов, их выгодоприобретателях и бенефициарных владельцах не реже одного раза в год, а в случае возникновения сомнений в достоверности и точности ранее полученной информации в течение семи рабочих дней, следующих за днем возникновения этих сомнений.

Частью 5.4. вышеуказанной статьи установлено, что при проведении идентификации клиента, представителя клиента, выгодоприобретателя, бенефициарного владельца, обновлении информации о них организации, осуществляющие операции с денежными средствами или иным имуществом, вправе требовать представления клиентом, представителем клиента и получать от клиента, представителя клиента документы, удостоверяющие личность, учредительные документы, документы о государственной регистрации юридического лица (индивидуального предпринимателя), а также иные документы, предусмотренные настоящим Федеральным законом и принимаемыми на его основе нормативными правовыми актами Российской Федерации и нормативными актами Банка России. При проведении идентификации клиента – физического лица организация, осуществляющая операции с денежными средствами или иным имуществом, вправе требовать представления клиентом, представителем клиента информации о страховом номере индивидуального лицевого счета застрахованного лица в системе обязательного пенсионного страхования.

Таким образом, суд делает вывод, что проведение идентификации клиентов проводится финансовой организацией в рамках исполнения возложенной на нее публичной функции по противодействию легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма, то есть такая организация не только вправе, но и обязана обеспечить надлежащую идентификацию.

Вместе с тем, истцом оспаривается возложение подобных обязанностей на него самого.

Как следует из части 14 статьи 7 Закона N 115-ФЗ клиенты обязаны предоставлять организациям, осуществляющим операции с денежными средствами или иным имуществом, информацию, необходимую для исполнения указанными организациями требований настоящего Федерального закона, включая информацию о своих выгодоприобретателях, учредителях (участниках) и бенефициарных владельцах, а также о своем статусе доверительного собственника (управляющего) иностранной структуры без образования юридического лица, протектора.

Банком не представлено свидетельств того, что в случае несотрудничества клиента при идентификации реализация этого может быть обеспечена Банком (или в его частных интересах кем-либо еще) принудительно либо клиент может претерпеть обременения по своему характеру отвечающие привлечению его к ответственности, но не к учреждению для него неблагоприятного правового режима протекания его финансовой деятельности.

Иными словами, Банком не представлено свидетельств того, что неучастие клиента в идентификационных мероприятиях способно в рамках Закона N 115-ФЗ повлечь для клиента какие-либо иные последствия чем учреждение неблагоприятного для него режима осуществления его финансовой деятельности.

Суд обращает внимание на то, что согласно части 11 статьи 7 Закона N 115-ФЗ организации, осуществляющие операции с денежными средствами или иным имуществом, если иное не предусмотрено указанным законом, вправе отказать в совершении операции, в том числе в совершении операции на основании распоряжения клиента, при условии, что в результате реализации правил внутреннего контроля у работников организации, осуществляющей операции с денежными средствами или иным имуществом, возникают подозрения, что операция совершается в целях легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем, или финансирования терроризма.

Тем самым, законодателем определен вверяемый им банкам правовой инструментарий на случай несотрудничества с ними клиентов ввиду вопросов идентификации – реализация специального механизма, активируемого при обоснованном сомнении в законности действий клиента, что является не мерой ответственности, но мерой публичной гарантии соблюдения законности в финансовой сфере, исполнение которой возложено на банки.

Также суд отмечает, что хотя в силу статьи 3 Закона N 115-ФЗ организация внутреннего контроля включает такую меру как разработку правил внутреннего контроля финансовой организации, такие правила, во-первых, не могут быть произвольными/необоснованными, во-вторых, определяя порядок действия самой финансовой организации, не могут служить формированию правового статуса третьих лиц.

Банком не доказано, что само по себе изменение установочных данных клиента превращает совершаемую им операцию в подозрительную. Равным образом Банком не доказано, что истечение установленного им срока обновления информации о клиенте становится критическим для повышения/возникновения подозрительности операции. В целом же Банком не доказана невозможность установления подозрительности операции в зависимости как от факта сообщения/несообщения клиента оспариваемых сведений, так и от срока этого.

Помимо прочего Банком не показано, какие именно правовые последствия возникнут в случае несоблюдения клиентом установленного Банком срока сообщения об обновлении личного документа (например, паспорта гражданина России при его замене по сроку, изменению имени, ветхости и проч.) и, если возникнут, то что будет являться правовым основанием этого.

Тем самым, Банком, обязанным принять меры в случае возникновения обоснованных подозрений относительно законности совершаемой клиентом операции, не доказана сама по себе невозможность принятия таких мер в зависимости от действий/бездействий клиента ввиду идентификации, как не доказан и частный интерес Банка к возложению договорной обязанности на клиента в условиях того, что правопорядок предоставляет Банку необходимый инструментарий для соответствующих действий при наличии законных оснований полагать их публичную необходимость.

В целом же Банком не доказано, что существующий публичный правовой механизм недостаточен или предполагает частно-правовое (договорное) его восполнение.

По смыслу разъяснения пункта 4 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N ДД.ММ.ГГГГ год, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации ДД.ММ.ГГГГ, осуществление кредитной организацией контроля в рамках исполнения требований законодательства о противодействии легализации (отмыванию) доходов является публичной функцией.

Как уже отмечалось выше, противопоставление Банка потребителю в том, что и без того нашло свое правовое разрешение, суд находит избыточным и, потому, обременяющим потребителя самим по себе фактом объявления его связанности перед Банком.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пункт 5.2.2. в той мере, в какой он придает частно-правовой характер исполнению ФИО1 публичной обязанности по участию в личной идентификации при его взаимодействии с ПАО «__-Банк», а также в той мере, в какой он содержит произвольно установленные сроки и формы исполнения ФИО1 обязанности по участию в личной идентификации при его взаимодействии с ПАО «__-Банк».

Признавая недействительными в части пункт 5.2.5 Общих условий следует указать.

Если получение информации требуется в публичных целях, то властные субъекты имеют для этого достаточно полномочий, в том числе в рамках законодательства о противодействии легализации и финансированию терроризма. В этих условиях выговоренное Банком частно-правовыми средствами возложение обязанности на потребителя фактически дискредитирует властный потенциал публичных органов.

Если же предоставление/раскрытие информации отвечает интересам самого потребителя по успешному прохождению нужной ему финансовой операции, то вменение этого ему в обязанность суд находит противным существу правового института обязательства (долга).

В том же, что потенциально отвечает интересам Банка, Банком не пояснено, в чем может состоять его интерес, в чем будут состоять гарантии потребителя против произвольности обсуждаемого запроса, а равно то, что именно лишает Банк возможности защитить своей интерес вне договорного механизма его обеспечения, если он основан на законе.

Помимо прочего, рассматриваемым пунктом не определено, каких именно документов и/или информации или расчетных операций, в том числе по их содержанию, форме, участникам и операторам он касается.

Тем самым суд придерживается правового контекста и аргументация, сообразным приведенным настоящим решением в отношении пунктов 2.10. и 5.2.2. Общих условий, а также приведенным правовым нормам об автономности участника оборота.

Довод Банка о том, что действие данного пункта не распространяется на вкладчиков, суд отклоняет, поскольку он сформулирован как содержащий безусловную обязанность вкладчика, в то время как для случаев, когда имеет значение характер заключенного договора (кредитный договор, договор текущего счета), разработанная Банком форма адресно отражает это, о чем, в частности, свидетельствует содержание пункта 2.15. Общих условий. Сама же неопределенность договорного условия, во-первых, не исключает возможности истребования сведений относительно обстоятельств взноса денежных средств во вклад и/или их истребования, в целом же такая неопределенность вверяет Банку инструмент произвольного доступа Банка вообще к любым расчетам потребителя с любым его контрагентом, проведенным через любой банк или в наличной форме.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пункт 5.2.5, в той мере, в какой он может быть истолкован как наделяющий ПАО «__-Банк» правом произвольного истребования у ФИО1 документов и/или информации, касающихся проводимых или ранее проведенных Клиентом расчетных операций.

Признавая недействительными в части пункт 5.2.9 Общих условий следует указать.

Как ранее уже отмечалось в настоящем решении, пункт 1 статьи 209 ГК РФ предполагает, что права владения, пользования и распоряжения своим имуществом принадлежат собственнику. По смыслу статьи 210 ГК РФ собственник заботится о своем имуществе.

Раскрывая содержание понятия обязательства статья 307 ГК РФ указывает: в силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как то: передать имущество, выполнить работу, оказать услугу, внести вклад в совместную деятельность, уплатить деньги и т.п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности.

Тем самым, по обязательству должник обеспечивает предоставление кредитору некоего блага как в позитивном ключе – путем его передачи, так и в негативном – путем непричинения неудобства. Вместе с тем, Банком не представлено объяснений тому, почему потребитель объявлен обязанным перед ним в том, что отвечает интересам самого потребителя.

Также суд адресуется к приведенным ранее конституционным и правовых нормам об автономии частных дел гражданина, в том числе при его участии в гражданском обороте.

Суд находит очевидным, что сохранение безопасности собственных трансакций является заботой собственника имущества, которое может быть поставлено под угрозу, при том, что никому не может быть вменена в обязанность забота о своем имуществе, если только это не связано с безопасностью иных лиц.

При этом ответчиком не показано, каким образом отношение потребителя со средствами его доступа к дистанционным банковским трансакциям противопоставляет его Банку, поставляя в обязанное положение.

Тем самым, Банком не обосновано вторжение в отношения, охраняемые частью 2 статьи 19 (свобода не зависеть ни от кого в вопросах имущественного положения) и частью 1 статьи 35 (обладание имуществом на праве собственности без произвольного требования отчета об этом) Конституции Российской Федерации.

Поскольку в отношении лица в терминах обязанности (долга) не может быть произведено никаких возложений действовать в собственном интересе, что вступало бы в конфликт с принципом уважения законных границ частной приватности, то суд придерживается правового контекста и аргументации, сообразным приведенным настоящим решением в отношении пункта 2.10. Общих условий.

Пункт 3 статьи 401 ГК РФ устанавливает для субъектов предпринимательской деятельности в качестве общего правила особый стандарт рачительности при исполнении обязательства. Пункт 1 статьи 404 ГК РФ вводит в правовой оборот институт митигации убытков. Кроме того, подлежит учету и вина потерпевшего (пункт 2 статьи 1083 ГК РФ). Тем самым, исключается как произвольное освобождение от ответственности, так и произвольное уменьшение ее размера.

Довод Банка о том, что данный пункт не распространим на вкладчиков, суд отклоняет, поскольку он сформулирован как содержащий безусловную обязанность вкладчика, в то время как для случаев, когда имеет значение характер заключенного договора (кредитный договор, договор текущего счета), разработанная Банком форма адресно отражает это, о чем, в частности, свидетельствует содержание пункта 2.15. Общих условий. Сам же факт того, что всякий вклад также имеет свой уникальный счет, и что по такому счету проводятся операции по его пополнению, снятию с него денежных средств Банком не опровергнут.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пункт 5.2.9. в той мере, в какой он образует частно-правую обязанность ФИО1 перед ПАО «__-Банк» по контролю операций с денежными средствами, совершаемых по счетам ФИО1, а также в той мере, в той мере, в какой он может быть истолкован так, что при несоблюдении его ФИО1 ПАО «__-Банк» безусловно освобождается от ответственности перед ФИО1 по рискам совершения операций без его согласия.

Разрешая требование истца о признании недействительным пункта 6.4 Общих условий, следует указать.

В том, что касается институтов митигации убытков, стандарта рачительности (ответственности) предпринимателя, а равно учета вины потерпевшего, в том числе применительно к аналогии отраженной в них политико-правовой идеологии суд придерживается правового контекста и аргументации, сообразным приведенным настоящим решением в отношении пункта 2.10 Общих условий.

Суд исходит из того, что финансовая организация должна иметь развитую инфраструктуру операционной безопасности и широких гарантий ее устойчивости, в том числе через создание дублирующих/страхующих/альтернативных/резервных технических систем и организационных, а также информационных механизмов.

Довод Банка о том, что данный пункт не распространим на вкладчиков, суд отклоняет, поскольку он сформулирован как содержащий безусловные правовые последствия, в то время как для случаев, когда имеет значение характер заключенного договора (кредитный договор, договор текущего счета), разработанная Банком форма адресно отражает это, о чем, в частности, свидетельствует содержание пункта 2.15. Общих условий. Сама же вероятность сбоев при востребовании вкладчиком средств со счета Банком не опровергнута.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пункт 6.4. в той мере, какой он может быть истолкован так, что ПАО «__-Банк» безусловно освобождается от ответственности перед ФИО1 по рискам задержек исполнения распоряжений на перечисление денежных средств со Счета и других задержек, возникших не по вине ФИО1 или третьих лиц, допущенных им к совершению операций в его интересе.

Разрешая требования о признании ничтожным пункт 6.5 Общих условий, следует указать.

В силу пункта 3 статьи 401 ГК РФ если иное не предусмотрено законом или договором, лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы, то есть чрезвычайных и непредотвратимых при данных условиях обстоятельств. К таким обстоятельствам не относятся, в частности, нарушение обязанностей со стороны контрагентов должника, отсутствие на рынке нужных для исполнения товаров, отсутствие у должника необходимых денежных средств.

Пунктом 8 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 7 «О применении судами некоторых положений ГК РФ об ответственности за нарушение обязательств» разъяснено: в силу пункта 3 статьи 401 ГК РФ для признания обстоятельства непреодолимой силой необходимо, чтобы оно носило чрезвычайный и непредотвратимый при данных условиях характер. Требование чрезвычайности подразумевает исключительность рассматриваемого обстоятельства, наступление которого не является обычным в конкретных условиях. Если иное не предусмотрено законом, обстоятельство признается непредотвратимым, если любой участник гражданского оборота, осуществляющий аналогичную с должником деятельность, не мог бы избежать наступления этого обстоятельства или его последствий. Не могут быть признаны непреодолимой силой обстоятельства, наступление которых зависело от воли или действий стороны обязательства, например, отсутствие у должника необходимых денежных средств, нарушение обязательств его контрагентами, неправомерные действия его представителей.

По смыслу ответов на вопросы 5, 6, 7 Обзора по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (COVID-19) N 1, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации ДД.ММ.ГГГГ, при оценке события как чрезвычайного и непредотвратимого исследуется его характер.

Тем самым, для института непреодолимой силы правовое значение имеют публично заданные критерии – чрезвычайность и непредотвратимость.

При таких обстоятельствах использование слов: «стихийные явления, военные действия, акты органов власти» способно подменить обязательное в силу закона и разъяснений Верховного Суда Российской Федерации

Суд исходит из того, что акты органов управления в силу презумпции добросовестности публичной власти в Российской Федерации (абзац 5 пункта 4 определения Конституционного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 1422-О) не имеют и не могут иметь нежелательно, более того – пугающего характера.

Требование же об извещении в установленный Договором срок суд находит заведомо непропорциональным, поскольку фактически уравнивая в его адресованности потребителя и финансовую организацию оно не учитывает масштабов деятельности, предопределяющих разность их реальных сил и возможностей.

В остальном суд адресуется к правовому контексту и аргументации, сообразным приведенным настоящим решением в отношении пункта 6.4. Общих условий.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пункт 6.5. в какой он может быть истолкован как служащий основанием для отнесения явления к числу обстоятельств непреодолимой силы не по его характеру, но исключительно по присвоенному ему названию, а также в той мере, в какой он относит к обстоятельствам непреодолимой силы акты публичной администрации, а также в той мере, в какой он уравнивает ФИО1 и ПАО «__-Банк» в их возможности взаимного уведомления о наступлении обстоятельства непреодолимой силы, устанавливая для ФИО1 жесткие сроки такого уведомления, а также в той мере, в какой он может быть истолкован как безусловно освобождающий ПАО «__-Банк» от ответственности по факту наступления обстоятельств непреодолимой силы без учета реального поведения ПАО «__-Банк» в таких обстоятельствах, в том числе с учетом имеющихся у него сил и возможностей.

Рассматривая требования о признании ничтожным пункта 6.6 Общих условий, следует указать.

Согласно части 1 статьи 11 Закона о персональных данных биометрическими персональными данными являются сведения, которые характеризуют физиологические и биологические особенности человека, на основании которых можно установить его личность.

Ранее в настоящем решении обсуждался правовой режим обработки персональных данных. Вместе с тем, исходя из использованных истцом слов и выражений, а также той правовой аргументации, к которой он прибегнул, следует, что им оспаривается Договор в части режима получения аудиозаписи его голоса, не как средства установления его личности (существо оборота персональных данных), но как средства создания нематериального объекта гражданского оборота: фонетического слепка речи.

Согласно пункту 1 статьи 152.1. ГК РФ обнародование и дальнейшее использование изображения гражданина (в том числе его фотографии, а также видеозаписи или произведения изобразительного искусства, в которых он изображен) по общему правилу допускаются только с согласия этого гражданина.

Суд обращает внимание на то, что Договор не предполагает обнародования аудиозаписи голоса истца, между тем в силу пункта 1 стать 150 ГК РФ неприкосновенность частной жизни и иные нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона, неотчуждаемы и непередаваемы иным способом. В случаях, если того требуют интересы гражданина, принадлежащие ему нематериальные блага могут быть защищены, в частности, путем пресечения или запрещения действий, нарушающих или создающих угрозу нарушения личного неимущественного права либо посягающих или создающих угрозу посягательства на нематериальное благо.

Суд полагает, что даже в случае отсутствия обнародования аудиозаписи голоса гражданина адресная фиксация его индивидуальных характеристик в тех случаях, когда этого не требует охрана публичного порядка, без соответствующего согласия недопустима. В этом суждении суд опирается на постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» по смыслу пункта 49 которого предметом согласия служит использование как таковое, но не только использование, следующее за актом обнародования. Также суд учитывает разъяснение абзаца 3 пункта 45 указанного постановления, по смыслу которого требуется согласие также и на изготовление отпечатка личного образа.

Действительно, Заявление вкладчика возможность его аудиозаписи исключена. Тем не менее суд отклоняет основанный на этом довод ответчика, поскольку возможность регулирования этого раскрыта Условиями вкладов, в то время как при формулировании спорного положения Общих условий до вкладчика в ясной и непосредственной форме эта опция не доведена. Кроме того, суд обращает внимание на то, что Заявлением оговорены лишь случаи совершения аудиозаписи при оказании услуг, в то время как Общие условия присваивают себе дозволение на проведение аудиозаписи вне связи с оказываемыми услугами Банка.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пункт 6.6. в полном объеме.

Рассматривая требования о признании ничтожным пункта 7.4. Общих условий, следует указать.

Согласно пункту 2 статьи 307 ГК РФ обязательства возникают из договоров и других сделок, вследствие причинения вреда, вследствие неосновательного обогащения, а также из иных оснований, указанных в названном Кодексе.

Во исполнение статьи 309 ГК РФ обязательства должны исполняться надлежащим образом в соответствии с условиями обязательства и требованиями закона, иных правовых актов, а при отсутствии таких условий и требований – в соответствии с обычаями или иными обычно предъявляемыми требованиями.

Пунктом 3 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 35 «О последствиях расторжения договора» разъяснено, что по общему правилу условия договора, которые в силу своей природы предполагают их применение и после расторжения договора либо имеют целью регулирование отношений сторон в период после расторжения сохраняют свое действие и после расторжения договора.

Тем самым, договор выступает средством порождения обязательств, после же того как обязательство возникло, судьба договора сама по себе правовой судьбы порожденного им ранее обязательства не определяет. В контексте вопроса правового значения прекращения договора это означает, что окончание договорной связи исключает лишь последующее возникновение проистекающих из нее обязательств, не оказывая эффекта на обязательства уже возникшие.

Банком не пояснено, на каком правовом основании спорное договорное условие привносит явно невыгодное потребителю изменение режима исполнения уже возникших обязательств.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пункт 7.4. в полном объеме.

Рассматривая требования истца в отношение пункта 8.2 Общих условий, следует указать.

Договорная форма предполагает разрешение вопроса подсудности и/или соблюдения претензионного порядка, и суд обращает внимание на пункт 11 Обзора судебной практики по делам о защите прав потребителей, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации ДД.ММ.ГГГГ, которым указано на публичную урегулированность этого, в том числе применительно к соблюдению досудебного порядка разрешения данной категории споров, который исключен, в свете чего адресация к возможному договорному регулированию является неопределенной.

Что же касается альтернативной подсудности, то хотя законом она и не запрещена для исков исполнителя услуг к потребителю, но это не исключает режима добровольного принятия потребителем решения об этом, в то время как Договор отсылает не к такому решению, а к очередной предустановленной форме, при том что Банком также не показана опция свободы выбора и в этой форме. В силу изложенного отсылка к договорному разрешению вопроса процессуальной судьбы возможных споров также может порождать двусмысленность и применительно к проблематике альтернативной подсудности.

Таким образом, следует признать недействительными Общие условия: пункт 8.2. в полном объеме.

Признавая ничтожным пункт 5.2.2 Условий открытия вклада, следует указать, что суд придерживается аргументации, сообразным приведенным настоящим решением в отношении пунктов 2.6. и 2.7.1. Общих условий.

Таким образом, следует признать недействительными Условия вкладов: пункт 5.2.2. в той мере, в какой он может быть истолкован как придающий правовой эффект одностороннему изменению банком ПАО «__-Банк» заключенного им с ФИО1 договора.

Признавая недействительным пункт 5.2.4 Условий открытия вклада, которым на истца возлагается обязанность проявлять заинтересованность в получении информации от Банка, в том числе об изменениях Тарифов Банка, операционного времени работы Банка, следует отметить, что обязанность – это бремя учета интересов иного лица. В то же время заинтересованность – это условие удовлетворения потребности самого субъекта этой потребности.

Банком не доказано на каком правовом основании он может связывать потребителя договорным требованием действовать в интересах самого этого потребителя.

Поскольку в отношении лица в терминах обязанности (долга) не может быть произведено никаких возложений действовать в собственном интересе, что вступало бы в конфликт с принципом уважения законных границ частной приватности, то суд придерживается правового контекста и аргументации, сообразных приведенным настоящим решением в отношении пункта 5.2.9. Общих условий.

Таким образом, следует признать недействительными Условия открытия вкладов: пункт 5.2.4. в полном объеме.

Рассматривая требования истца в отношение пункта 6.1.1 Условий открытия вклада, следует указать.

В отношении безакцептного списания судом указано выше.

Также суд считает необходимым обратить внимание на следующее:

Согласно пункту 1 статьи 24 Налогового Кодекса Российской Федерации (далее – НК РФ) налоговыми агентами признаются лица, на которых в соответствии с названным Кодексом возложены обязанности по исчислению, удержанию у налогоплательщика и перечислению налогов в бюджетную систему Российской Федерации.

В соответствии с пунктом 4 статьи 226 НК РФ налоговые агенты обязаны удержать начисленную сумму налога непосредственно из доходов налогоплательщика при их фактической выплате с учетом особенностей, установленных названным пунктом.

Во исполнение пункта 5 этой же статьи закона при невозможности в течение налогового периода удержать у налогоплательщика исчисленную сумму налога налоговый агент обязан в срок не позднее 25 февраля года, следующего за истекшим налоговым периодом, в котором возникли соответствующие обстоятельства, письменно сообщить налогоплательщику и налоговому органу по месту своего учета о невозможности удержать налог, о суммах дохода, с которого не удержан налог, и сумме неудержанного налога.

На основании пункта 4 статьи 845 ГК РФ права на денежные средства, находящиеся на счете, считаются принадлежащими клиенту в пределах суммы остатка, за исключением денежных средств, в отношении которых получателю денежных средств и (или) обслуживающему его банку в соответствии с банковскими правилами и договором подтверждена возможность исполнения распоряжения клиента о списании денежных средств в течение определенного договором срока, но не более чем десять дней. По истечении указанного срока находящиеся на счете денежные средства, в отношении которых была подтверждена возможность исполнения распоряжения клиента, считаются принадлежащими клиенту.

Как следует из приведенных правовых норм, налоговые агенты наделены полномочиями по удержанию из доходов налогоплательщика сумм подлежащих перечислению в бюджет налогов, но они не вправе изымать эти суммы из имущественной массы налогоплательщика, в том числе преодолевая автономию счета клиента (собственности, числимой на счете).

Кроме того, Банком не пояснены последствия списания со счета вклада в тех случаях, когда по условиям договора это будет приравниваться к досрочному истребованию части денежных средств, влекущему утрату права на получение дохода по ставке, отличной от минимальной.

В остальном же правовой контекст и аргументация, сообразные приведенным настоящим решением в отношении пункта 4.1.9. Общих условий.

Таким образом, следует признать недействительными Условия вкладов: пункт 6.1.1. в полном объеме.

Рассматривая требования в отношение пункта 7.8 Условий открытия вклада, следует указать.

Так согласно данного пункта выдача Вклада осуществляется по первому требованию Вкладчика путем безналичного перечисления на счет Вкладчика, открытый в Банке, или путем выплаты наличными денежными средствами через кассу Банка, за исключением случаев, если денежные средства находились во вкладе менее 31 дня. В этом случае выдача Вклада осуществляется исключительно путем безналичного перечисления на текущий счет Вкладчика в Банке.

Согласно пункту 1 статьи 834 ГК РФ по договору банковского вклада (депозита) одна сторона (банк), принявшая поступившую от другой стороны (вкладчика) или поступившую для нее денежную сумму (вклад), обязуется возвратить сумму вклада и выплатить проценты на нее на условиях и в порядке, предусмотренных договором.

Во исполнение пункта 2 статьи 837 ГК РФ по договору вклада любого вида, заключенному с гражданином, банк в любом случае обязан выдать по первому требованию вкладчика сумму вклада или ее часть и соответствующие проценты (за исключением вкладов, внесение которых удостоверено сберегательным сертификатом, условия которого не предусматривают право вкладчика на получение вклада по требованию).

Банком не приведено правовых оснований, по которым может быть умалено право вкладчика на получение суммы вклада в наличной форме.

Также суд считает нужным отметить следующее:

По обстоятельствам рассмотренного дела к моменту вынесения настоящего решения прошло более 31 дня от дня размещения денежных средств истцом во вклад, что не может быть расценено судом, как утраченность предмета судебной защит, исходя из следующего.

Суд полагает необходимым дать запрашиваемую истцом оценку, так как факты нарушения права должны получать оценку/признание в ходе юрисдикционного производства.

Равным образом должна учитываться выраженная в определении от ДД.ММ.ГГГГ N 233-О-П правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации о том, что правовая определенность – конституционная ценность, наравне с ценностью уважения достоинства гражданина, на что в свою очередь обращено внимание в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 16-П. В целом же отказ в судебной защите, в том числе применительно к вопросу привнесения правовой определенности, вступал бы в конфликт с конституционной ценностью поддержания доверия к действиям государства (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 10-П).

Таким образом, следует признать недействительными Условия вкладов: пункт 7.8. в той мере, в какой он исключает выдачу вклада путем выплаты наличными денежными средствами через кассу Банка в случае, если денежные средства находились во вкладе менее 31 дня.

Рассматривая требования истца в отношение пункта 8.6 Условий открытия вкладов, следует указать.

Пунктом 5 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 4 (2016), утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации ДД.ММ.ГГГГ, разъяснено, что действующее законодательство обязывает продавца предоставить потребителю своевременно (то есть до заключения соответствующего договора) такую информацию о товаре, которая обеспечивала бы возможность свободного и правильного выбора товара покупателем.

Тем самым, предоставляемая потребителю информация не должна требовать какого-либо ее додумывания и интерпретации, требованию чего рассматриваемый пункт не отвечает. Одновременно с этим суд не усматривает какой-либо содержательной ценности данного пункта с тем, чтобы это потребовало бы судебного восполнения его недостаточности.

Таким образом, следует признать недействительными Условия вкладов: пункт 8.6. в полном объеме.

Рассматривая требования о признание ничтожным заключенный ДД.ММ.ГГГГ ФИО1 и ПАО «__-банк» на основании Заявления на открытие банковского вклада № договор применительно к следующим условиям Заявления на открытие банковского вклада №, в части условия о присоединение к рамочным договорным регуляторам отношений ФИО1 и ПАО «__-банк» в его нормативном единстве с условиями пунктом 2.6, 2.7.1, ДД.ММ.ГГГГ и 4.2.2 Общих условий комплексного банковского обслуживания физических лиц в ПАО «__-банк», а также пунктом 5.2.2. и 5.2.4 Условий открытия и совершения операций по банковским вкладам (в ПАО «__-банк») в той мере в какой это затрагивает права ФИО1 присвоением банком ПАО «__-банк» права одностороннего изменения договора, условие о вмененном ФИО1 согласии с безакцептным списанием с его счета банком ПАО «__-банк», следует указать.

Правовой контекст и аргументация, сообразные приведенным настоящим решением в отношении пункта 6.1.1. Общих условий.

Таким образом, следует признать недействительными Заявление: условие о согласии ФИО1 на безакцептное списание средств со счета его вклада.

Правовой контекст и аргументация, сообразные приведенным настоящим решением в отношении пунктов 2.6. и 2.7.1. Общих условий.

Таким образом, следует признать недействительным Заявление: условие о согласии ФИО1 с порядком внесения изменений в Общие условиями комплексного обслуживания и Тарифы Банка, установленным Общими условиями комплексного обслуживания физических лиц в ПАО «__-банк» в той мере, в какой это условие может быть истолковано как придающее правовой эффект одностороннему изменению банком ПАО «__-Банк» заключенного им с ФИО1 договора.

Рассматривая требования истца о взыскании компенсации морального вреда за использование его персональных данных, необходимо указать.

Вступившим в законную силу решением Кировского районного суда города Уфы по делу № от ДД.ММ.ГГГГ (далее – решение по делу №) установлено, что ДД.ММ.ГГГГ ДД.ММ.ГГГГ на сотовый телефон истца поступило СМС от отправителя ПАО «__-Банк» следующего содержания: «Увеличьте доходность своих сбережений в Новом году! Оформите «__ Вклад» со ставкой до 9,2 % годовых прямо сейчас в мобильном приложении. Подробнее mtsbank.ru/w/lvk».

ДД.ММ.ГГГГ на сотовый телефон истца поступило СМС от отправителя ПАО «__-Банк» следующего содержания: «Откройте вклад с повышенной ставкой в мобильном приложении __ Банк https://mtsmoney.page.link/vHQ8».

Иск по настоящему делу обоснован тем, что заключение истцом договора с ПАО «__-Банк» от ДД.ММ.ГГГГ он указал на несогласие с обработкой его персональных данных.

Ссылаясь на то, что адресная рекламная рассылка без использования персональных данных невозможна, истец в первоначальной редакции исков просил взыскать компенсацию морального вреда в размере 5 000 руб. в разрезе каждой из рекламных отправок, а после увеличения иска – по 50 000 рублей.

Возражая против исковых требований, ответчик сослался на то, что компенсация морального вреда за отправку рекламы уже взыскана судом, в силу чего просил производство по делу прекратить.

В соответствии с частью 2 статьи 61 ГПК РФ обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным постановлением по ранее рассмотренному делу, обязательны для суда. Указанные обстоятельства не доказываются вновь и не подлежат оспариванию при рассмотрении другого дела, в котором участвуют те же лица.

Таким образом, суд исходит из установленности факта направления названных рекламных сообщений, в свете чего юридически значимым для настоящего дела становится выяснение того, производилась ли ответчиком обработка персональных данных истца, была ли она ему дозволена и имеются ли исходя из этого факты причинения истцу морального вреда.

Факт обработки персональных данных истца сторонами не отрицается, сама задействованность телефонного номера истца в рекламной рассылки говорит об этом.

Кроме того решением по делу № установлено, что при его рассмотрении Банк ссылался на продолжающиеся отношения с истцом, тем самым Банк помещал произошедшее в контекст, характеризующий его продолжающуюся связь с конкретным лицом – ФИО1

Тем самым, суд считает факт обработки персональных данных истца установленным.

Относительно режима такой обработки суд, во-первых, указывает на то, что договор от ДД.ММ.ГГГГ ограничивает такое право Банка в силу проставленной в специальном поле договора отметки ФИО1, во-вторых, как это уже было указано судом выше при оценке законности договорного условия об обработке персональных данных – всякая такая обработка, если она не охватывается объемом соответствующего конклюдентного согласия (здесь – согласие для целей заключения и исполнения договора) и если она прямо не дозволена субъектом персональных данных, является незаконной.

Тем самым, суд считает установленным факт обработки персональных данных истца с нарушением правового режима этого.

Относительно тождества предмета и оснований исков по настоящему и ранее рассмотренному делу суд приходит к следующим выводам.

Согласно части 1 статьи 3 ГПК РФ заинтересованное лицо вправе в порядке, установленном законодательством о гражданском судопроизводстве, обратиться в суд за защитой нарушенных либо оспариваемых прав, свобод или законных интересов.

По смыслу части 1 статьи 39 ГПК РФ право выбора предмета и основания иска принадлежит истцу.

В силу общего правила части 3 статьи 196 ГПК РФ суду запрещено принимать решение иначе, чем по заявленным истцом требованиям.

Из этого следует, что в первую очередь должно исследоваться содержание предшествующего искового заявления, поскольку оно отражает те предмет и основание, которые получили судебную оценку по иному рассмотренному судом делу. Сказанное, однако, не означает правовую иррелевантность соответствующего судебного решения, поскольку только судебное разрешение спора привносит определенность в отношения сторон, которую они не могли обрести до обращения в суд.

В своих исках, обосновывая исковые требования, по делу №, истец в качестве нарушенного права назвал лишь норму части 1 статьи 18 Федерального закона от ДД.ММ.ГГГГ N 38-ФЗ «О рекламе» (далее – Закон о рекламе). При этом истец сослался и на отсутствие дозволения использования его персональных данных.

Суд, разрешая дело №, ссылался на различные нормы Закона о рекламе, а также исследовал информационные параметры произошедшей интервенции, то есть раскрывал существо отношений, характеризующее собственно рекламную проблематику. Также судом было отмечено отсутствие согласия получателя рекламы на обработку его персональных данных.

Формулируя свои выводы по делу № суд указал, что установлено нарушение части 1 статьи 18 Закона о рекламе действиями ПАО «__-Банк»; ФИО1 не подтвердил желания получать информацию, распространенную любым способом, в любой форме и с использованием любых средств, адресованную неопределенному кругу лиц и направленную на привлечение внимания к объекту рекламирования, формирование или поддержание интереса к нему и его продвижение на рынке, направление СМС-сообщения на телефонный номер ФИО1 с рекламой без согласия нарушает его неимущественные права, заключающиеся в том, что навязывание рекламы нарушает личное информационное пространство истца и нарушает его права, как потребителя не получать рекламную информацию без согласия на то истца.

Тем самым, суд заключает, что предметом рассмотрения по делу № были обстоятельства оправки информации, представленной в качестве рекламного сообщения.

В контексте настоящего дела суд находит юридически значимыми три обстоятельства:

Пунктом 12 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 33 «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда» (далее – Постановление Пленума №) подчеркнуто, что взыскание компенсации морального вреда по своему существу является формой привлечения к ответственности.

Конституционным Судом Российской Федерации в его Постановлениях от ДД.ММ.ГГГГ N 45-П и от ДД.ММ.ГГГГ N 7-П также выражена правовая позиция, согласно которой компенсация морального вреда следует за правонарушением.

В силу того, что ни одно правонарушение не должно быть оставлено без юридических последствий, суду в настоящем деле надлежит выяснить, какие именно правонарушения были совершены, а также повлекли ли они привлечение нарушителя к ответственности.

Ранее судом был установлен факт нарушения требований Закона о рекламе.

В настоящем деле таким нарушением истцом заявлено несоблюдение требований части 1 статьи 9 Закона о персональных данных: субъект персональных данных принимает решение о предоставлении его персональных данных и дает согласие на их обработку свободно, своей волей и в своем интересе. За такое нарушение предусмотрена специальная ответственность на основании статьи 24 Закона о персональных данных.

Также суд обращает внимание на то, что за нарушение статьи 18 Закона о рекламе отвечает такой субъект как рекламорапространитель, а за нарушение законодательства об обработке персональных данных – оператор такой обработки. Совпадение двух субъектов в фигуре одного лица – Банка само по себе множественности составов, разделяемых как по объекту правовой охраны, так и по субъекту нарушения, не исключает.

Тем самым суд исходит из наличия совокупности двух деликтов. При этом суд обращает внимание на то, что действующее законодательство не требует обязательного рассмотрения гражданских дел при совокупности нарушений исключительно в едином производстве, как не требует оно и непреложно консолидированного привлечения к ответственности.

То обстоятельство, что компенсация морального вреда представляет собой привлечение к гражданско-правовой ответственности, означает, что применимость к этому общих правил деликтологии, согласно которым всякая мера воздействия должна применяться с учетом личности нарушителя.

С этих позиций суд расценивает содержание иска по ранее рассмотренному делу и судебного решения по нему как отражающее сведения о личности деликвента, который преследуя цель направления рекламы не остановился и перед препятствием, проистекающим из норм законодательства об обработке персональных данных.

Однако учет характера поведения нарушителя не означает со всей обязательностью состоявшегося возложения ответственности также и за это, тем более, когда таким поведением совершается иной деликт.

Пункт 3 статьи 3 Закона о рекламе понимает под обработкой персональных данных любое действие (операцию) или совокупность действий (операций), совершаемых с использованием средств автоматизации или без использования таких средств с персональными данными, включая сбор, запись, систематизацию, накопление, хранение, уточнение (обновление, изменение), извлечение, использование, передачу (распространение, предоставление, доступ), обезличивание, блокирование, удаление, уничтожение персональных данных.

У суда отсутствуют какие-либо основания прибегать к квалификации произошедшего с позиций выгодности этого для заведомо более сильного субъекта. Вместе с тем, даже если согласиться с позицией Банка о состоявшемся поглощении двух составов гражданских правонарушений одним актом рассмотрения дела №, то и в этом случае исключить основания для привлечения Банка к ответственности по настоящему делу не представляется возможным.

При таких обстоятельствах суд находит обоснованным довод истца, что если даже и полагать единым событием отправку непрошенной рекламы с использованием для этого персональных данных, то иное явление – негодное обращение с персональными данными на стадии их хранения судебной оценки в любом случае не получало (по словам истца: «коробочка открыта, несохранна», проиллюстрированным им сюжетом из детской сказки «Маша и медведи»).

На довод истца о том, что он испытал и испытывает моральные страдания от осознания факта ненахождения его персональных данных в безопасности, где отправка рекламного сообщения с их использованием выказывает особенности такой формы их обработки как хранение (юридическое состояние), ответчик вплоть до дня судебного заседания никаких контрдоказательств не представил.

Следовательно, суд исходит из того, что факт отправки рекламы свидетельствует ненадлежащую обработку персональных данных истца, по меньшей мере, применительно к такой форме этого как их хранение, что предметом рассмотрения по делу № не являлось.

Таким образом, суд исходит из доказанности факта нарушения права истца ненадлежащей обработкой его персональных данных, что было проявлено направлением ему ответчиком рекламных сообщений от ДД.ММ.ГГГГ и ДД.ММ.ГГГГ, при том, что ранее к гражданско-правовой ответственности за это ответчик в форме взыскания компенсации морального вреда привлечен не был.

Согласно разъяснениям, содержащимся в п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от ДД.ММ.ГГГГ N 33 "О практике применения судами норм о компенсации морального вреда", моральный вред, причиненный действиями (бездействием), нарушающими имущественные права гражданина, в силу пункта 2 статьи 1099 ГК РФ подлежит компенсации в случаях, предусмотренных законом (например, статья 15 Закона Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 2300-I "О защите прав потребителей", далее - Закон Российской Федерации "О защите прав потребителей", абзац шестой статьи 6 Федерального закона от ДД.ММ.ГГГГ N 132-ФЗ "Об основах туристской деятельности в Российской Федерации"). В указанных случаях компенсация морального вреда присуждается истцу при установлении судом самого факта нарушения его имущественных прав.

Как следует из ч. 2 ст. 24 Федерального закона "О персональных данных" моральный вред, причиненный субъекту персональных данных вследствие нарушения его прав, нарушения правил обработай персональных данных, установленных настоящим Федеральным законом, а также требований к защите персональных данных, установленных в соответствии с настоящим Федеральным законом, подлежит возмещению в соответствии с законодательством Российской Федерации. Возмещение морального вреда осуществляется независимо от возмещения имущественного вреда и понесенных субъектом персональных данных убытков.

Таким образом, поскольку ранее возмещение компенсации морального вреда за ненадлежащее использование персональных данных истца не производилось, следует удовлетворить исковые требования.

В силу пункта 1 статьи 10 ГК РФ не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом). Не допускается использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке.

Пункт 3 статьи 307 ГК РФ запрещает стороне вести дела так, чтобы ее партнер оказывался лишенным права.

Раскрывая содержание правил добросовестности Конституционный Суд Российской Федерации в своем Постановлении от ДД.ММ.ГГГГ N 10-П отмечает: «в силу принципа справедливости, проявляющегося, в частности, в необходимости обеспечения баланса прав и обязанностей всех участников рыночного взаимодействия, свобода, признаваемая за хозяйствующими субъектами, и гарантируемая им защита должны быть уравновешены обращенным к ним требованием ответственного отношения к правам и свободам тех, кого затрагивает их хозяйственная деятельность».

Кроме того, Конституционным Судом Российской Федерации отмечено: «В нормах об отдельных категориях субъектов, о некоторых видах деятельности законодатель воспроизводит конституционное и общеотраслевое положение об обязательности добросовестного поведения, дополнительно подчеркивая тем самым особую значимость следования в соответствующих случаях стандарту добросовестности и акцентируя внимание на требованиях к обязанному лицу, связанных с учетом законных интересов других лиц, с проявлением им большей осмотрительности, разумности, с рачительным отношением к вверенному имуществу и <адрес> означает, что в таких случаях обязанное лицо должно прилагать дополнительные усилия, включая несение расходов для обеспечения их эффективности, по сравнению с мерами, имеющими общий характер и обычно принимаемыми любыми (всеми) участниками гражданского оборота во исполнение предписаний статей 1 и 10 ГК Российской Федерации» (Постановление от ДД.ММ.ГГГГ N 6-П).

Верховный Суд Российской Федерации подчеркивает, что банк обладает особым статусом профессионала (определение от ДД.ММ.ГГГГ N 305-ЭС22-17249). Банк России придает большое значение культуре взаимодействия на финансовом рынке, основанной на этических принципах и добросовестном поведении его участников (завершающий абзац пункта 2 Основных направлений развития финансового рынка Российской Федерации на 2022 год и период 2023 и 2024 годов).

В целом же в силу правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в его Постановлении от ДД.ММ.ГГГГ N 21-П гарантированность правомерных ожиданий образует основы конституционно-правового статуса личности, что подлежит правовой защите также и потому, что в Российской Федерации должна обеспечиваться правовая определенность, стабильность и предсказуемость в сфере гражданского оборота, а также поддержание как можно более высокого уровня взаимного доверия между субъектами экономической деятельности.

Как результат, сформированные при непосредственном активном участии или при уклонении от стандарта доброго сотрудничества коммерсанта ожидания гражданина должны уважаться.

Поскольку участники оборота должны вести себя разумно и осмотрительно, учитывая интересы своих контрагентов, то суд устанавливая баланс интересов двух сторон – слабой и заведомо более сильной приходит к тому, что стандарт профессионального поведения требует устранения всякой двойственности, бремя чего должно относиться на сильного.

В свете изложенного, применяя принцип contra proferentem, суд заключает, что сильный участник оборота как не имеет права на извлечение выгод из своих ошибок за счет потребителя, так и не вправе рассчитывать на то, что факт одной ошибки станет льготировать его ввиду иных ошибок, предотвратить которые он вполне может при достаточной внимательности к организации собственной работы, а также интересам заведомо более слабого контрагента.

В силу статьи 15 Закона о защите прав потребителей моральный вред, причиненный потребителю вследствие нарушения изготовителем (исполнителем, продавцом, уполномоченной организацией или уполномоченным индивидуальным предпринимателем, импортером) прав потребителя, предусмотренных законами и правовыми актами Российской Федерации, регулирующими отношения в области защиты прав потребителей, подлежит компенсации причинителем при наличии его вины.

По общим правилам ответственности за причинение вреда лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине (пункт 2 статьи 1064 ГК РФ). Причинение вреда вследствие ошибки либо по поручению другого лица само по себе не освобождает причинителя от ответственности.

Поскольку пунктом 2 Обзора практики рассмотрения судами дел по спорам о защите прав потребителей, связанным с реализацией товаров и услуг, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации ДД.ММ.ГГГГ разъяснено, что по смыслу Закона о защите прав потребителей сам по себе факт нарушения прав потребителя презюмирует обязанность ответчика компенсировать моральный вред, постольку судебной практикой выявлено, что законодатель освободил истцов по делам о защите прав потребителей от необходимости доказывания в суде факта своих физических и нравственных страданий.

Аналогичный вывод содержится в абзаце 2 пункта 3 Постановления Пленума №.

Тем самым исключение обязанности компенсировать моральный вред по мотивам недоказанности его размера или увязка этой обязанности с одной только мерой страдания жертвы нарушало бы принципы справедливости и ответственности нарушителя за свои действия.

В целом же суд исходит из того, что ответственность должна быть ощутимой, без чего ее цели достигнуты быть не могут. Тем самым суд ориентируется на разъяснение Постановления Пленума № о недопустимости присуждения чрезвычайно малой, незначительной денежной суммы (абзац 3 пункта 30) и на правовую позицию Верховного Суда Российской Федерации о неприемлемости присуждения символических сумм морального вреда, свидетельствующих о пренебрежении к правам потерпевшего (определения №№-КГ21-41-К9 и 45-КГ20-25-К7 и проч.).

Пункт 25 Постановления Пленума № подчеркивает, что суд при разрешении спора о компенсации морального вреда учитывает фактические обстоятельства дела, а также требования разумности и справедливости, соразмерности компенсации последствиям нарушения прав. Поскольку доказательств наступления необратимых последствий, бесспорных в их объективной тяжести истцом не представлено, при том, одновременно, что факт нарушения и посягновения на достоинство истца судом установлен, суд считает необходимым взыскать с ПАО «__-Банк» в пользу истца компенсацию морального вреда в размере 5 000 руб. по каждому из фактов нарушения его прав как субъекта персональных данных, исчисляя количество таких фактов по количеству рассмотренных рекламных отправок, то есть 10 000 руб. совокупно (5 000 руб. + 5 000 руб.).

Статьей 13 Закона о защите прав потребителей предусмотрено, что при удовлетворении судом требований потребителя, установленных законом, суд взыскивает с изготовителя (исполнителя, продавца, уполномоченной организации или уполномоченного индивидуального предпринимателя, импортера) за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителя штраф в размере пятьдесят процентов от суммы, присужденной судом в пользу потребителя.

Штраф за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителей подлежит взысканию в случае, если потребителем были заявлены установленные Законом о защите прав потребителей требования.

Поскольку претензии истца были оставлены ответчиком без удовлетворения, с него подлежит взысканию в пользу истца штраф в размере 5 000 руб. (10 000 руб. (компенсация морального вреда) х 50%).

Согласно части 1 статьи 88 Гражданского процессуального Кодекса Российской Федерации (далее – ГПК РФ) судебные расходы состоят из государственной пошлины и издержек, связанных с рассмотрением дела, при этом к издержкам, связанным с рассмотрением дела, относятся расходы на оплату услуг представителя (статья 94 ГПК РФ).

По общему правилу части 1 статьи 98 ГПК РФ стороне, в пользу которой состоялось решение суда, суд присуждает все понесенные по делу судебные расходы, учитывая, однако, что расходы на оплату услуг представителя присуждаются в разумных пределах (часть 1 статьи 100 ГПК РФ).

ДД.ММ.ГГГГ истцом и ФИО2 заключен договор уступки права требования, по которому истец выступает Цедентом, а ФИО2 – Цессионарием (далее – Договор цессии).

На основании пункта 1 Договора цессии Цедент уступает Цессионарию право требования с кого следует (в обстоятельствах настоящего дела – с ПАО «__-Банк») судебных расходов по передаваемому на рассмотрение Кировского районного суда города Уфы Республики Башкортостан иску ФИО1 к ПАО «__-Банк» о признании ничтожным заключенного ДД.ММ.ГГГГ между ФИО1 и ПАО «__-банк» договора вклада в той мере, в какой он содержит нарушающие права потребителя условия.

Примечанием по предмету 1 к Договору цессии оговорено, что передается Право требования, отвечающее объему труда по подготовке иска, истребованию судебных расходов и безлимитному количеству заседаний в суде первой инстанции при рассмотрении соответствующего дела «по первому кругу», если иное не установлено указанным договором.

Пунктом 2 Договора цессии оговорено, что право требования уступается в качестве ценности, передаваемой Цедентом Цессионарию за оказание последним (в том числе опосредованно через лицо, действующее в силу передоверия Цессионарием уполномочия его Цедентом) первому юридической помощи по предмету приложения труда, образующего материальную ценность Права требования.

Также Договором цессии установлено, что взаимные предоставления по нему и по факту оказания Цессионарием Цеденту юридической помощи по предмету приложения труда, образующего материальную ценность Права требования, признаются равными (п. 3); право требования переходит от Цедента к Цессионарию в дату указанного договора как будущее право, реализуемое по его вызревании применительно к процессуальным основаниям истребования судебных расходов (п. 4); право требования переходит от Цедента к Цессионарию без передачи каких-либо документальных свидетельств его наличия, поскольку свидетельством его является сама по себе судебная объективация приложения соответствующего труда (п. 5); поскольку Цедент уступает Цессионарию Право требования, образованное приложением труда Цессионария по предмету указанного договора, постольку оно оценивается в сумме равной оценке соответствующего труда (подготовка иска, судебное представительство, взыскание судебных расходов), а именно в размере 101 000 рублей (п. 6).

ДД.ММ.ГГГГ истцом и ФИО2 заключены аналогичные договоры уступки права требования, по которым истец выступает Цедентом, а ФИО2 – Цессионарием, имеющие своим предметом в одном случае работу по иску ФИО1 к ПАО «__-банк» о взыскании морального вреда по факту использования персональных данных (факт отправки рекламы от ДД.ММ.ГГГГ), в другом – в отношении факта отправки рекламы от ДД.ММ.ГГГГ. В обоих случаях ценой работы стороны объявили сумму в размере 15 000 рублей.

В силу пункта 1 статьи 1 ГК РФ гражданский оборот основан на признании свободы договора, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты. При этом согласно пункту 2 этой же статьи граждане приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. По общему правилу они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора.

Пункт 3 статьи 423 ГК РФ устанавливает, что договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное.

Оказание юридической помощи по своему существу охватывается предметом договора оказания услуг, то есть договора, где исполнитель обязуется по заданию заказчика совершить определенные действия или осуществить определенную деятельность, а заказчик – оплатить это (пункт 1 статьи 779 ГК РФ).

Статья 409 ГК РФ вводит такой способ прекращения обязательства как предоставление отступного.

По общему правилу пункта 1 статьи 388 ГК РФ допускается уступка права одним лицом другому (цессия). Здесь же суд отмечает, что законом, а равно актами его толкования (разъяснения) не исключена уступка будущего права. Равным образом суд учитывает, что в правоприменительной практике Верховного Суда Российской Федерации по конкретным делам получила поддержку идея уступки права на получение имущественного предоставления от проигравшей стороны в споре, обязанной принять на себя бремя объективной стоимости процесса, понесение которого посредством обеспечения участия в деле представителя было реализовано противной стороной.

Для отношений ФИО1 и ФИО2 отмеченное имеет следующее правовое значение: ФИО1, обязанный внести плату ФИО2 за оказанную юридическую помощь и имеющий в силу прямого указания закона право перевыставления этой платы своему процессуальному оппоненту, передает право истребования ее в качестве имеющего материальную ценность предмета отступного – права требования как имущественного права. При этом экономическое наполнение этого права образует стоимость объективно вложенного в процесс труда как средства понесения бремени активного участия в состязательном процессе.

Конструкция отступного с использованием механизма уступки права (потенциального права) согласуется с правовыми позициями, выраженными в пункте 2 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 6 «О некоторых вопросах применения положений ГК РФ о прекращении обязательств», пунктах 1 и 6 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 ГК РФ о перемене лиц в обязательстве на основании сделки (далее – Постановление Пленума №), а также пункте 9 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от ДД.ММ.ГГГГ N 1 «О некоторых вопросах применения законодательства о возмещении издержек, связанных с рассмотрением дела» (далее – Постановление Пленума №).

Давая оценку содержания уступаемого права, суд исходит из того, что спор рассмотрен по существу и следовательно, имеются правовые основания для удовлетворения требования выигравшей стороны о взыскании судебных расходов соразмерных объективной стоимости необходимого и фактически вложенного в состязательный процесс.

С учетом изложенного суд считает необходимым присудить истцу с ответчика сумму судебных издержек по категории оказания услуг представителя совокупно по трем искам в размере 30 000 рублей.

С учетом того, что институт перехода права требования регулируется нормами материального права, а присуждение судебных издержек – процессуального, то исходя из необходимости исполнения разъяснений как абзаца 2 пункта 9 Постановления Пленума №, так и абзаца 1 пункта 33 Постановления Пленума №, учитывая денежный характер обязательства, исключающий значимость личности кредитора для ответчика исходя из существа их отношений, после вывода об относимости судебных издержек по титулу правопредшественника (ФИО1) суд производит правопреемство в процессуальном правоотношении, заменяя ФИО1 на его правопреемника – ФИО2

Согласно пункту 4 части 2 статьи 333.36 Налогового кодекса Российской Федерации от уплаты государственной пошлины по делам, рассматриваемым в судах общей юрисдикции, с учетом положений части 3 указанной статьи освобождаются истцы – по искам, связанным с нарушением прав потребителей.

Поскольку истец освобожден от уплаты государственной пошлины, то в силу требований ст. 103 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в доход местного бюджета подлежит взысканию государственная пошлина с ответчика в размере 900 руб. за удовлетворенные требования неимущественного характера по трем рассмотренным исковым требованиям неимущественного характера.

На основании изложенного и руководствуясь ст.ст. 194-198 ГПК РФ, суд

решил:

Исковые требования ФИО1 (№) к ПАО «__-банк» (ОГРН 1027700280937) о защите прав потребителей, удовлетворить.

Признать ничтожным заключенный ДД.ММ.ГГГГ ФИО1 и ПАО «__-банк» договор вклада в части пунктов образующих его содержание Общих условий комплексного банковского обслуживания физических лиц в ПАО «__-банк», в редакции, действовавшей по состоянию на ДД.ММ.ГГГГ:

- пунктов 2.6, 2.7.1, ДД.ММ.ГГГГ и 4.2.2 в той мере, в какой они могут быть истолкованы так, что под условиями, действующими в дату осуществления операции (предоставления услуги), будут пониматься условия, в одностороннем порядке установленные Банком и объявленные принятыми потребителем в случае не заявления им об отказе от обслуживания, а также пункт 2.7.1 в части следующих его слов: «в случае, если до предлагаемой Банком даты внесения изменений в Договор комплексного обслуживания, Клиент не направит в Банк заявление об отказе от обслуживания по Договору комплексного обслуживания на условиях новой редакции Общих условий комплексного обслуживания и/или Тарифов, данное обстоятельство является согласием Клиента с изменением договора комплексного обслуживания»;

- пункт 2.10, в той мере, в какой он может быть истолкован так, что информирование ПАО «__-Банк» ФИО1 о несогласии с операциями, утраты Карты и/или средств доступа к Системам ДБО, а также в случае их использования без его согласия, образует его частно-правовую обязанность перед ПАО «__-Банк», а также в той мере, в той мере, в какой он может быть истолкован так, что при несоблюдении его ФИО1 ПАО «__-Банк» безусловно освобождается от возмещения ФИО1 суммы операции, совершенной без его согласия, а также в той мере, в какой юридически значимым извещением об операции, совершенной без согласия ФИО1, является только извещение, произведенное в письменной форме, и только с даты его поступления в ПАО «__-Банк» на бумажном носителе или посредством системы «Интернет-банк».

- пункт 2.13, в той мере, в какой он предполагает подтверждение ФИО1 того, что номер, указанный им в любом из Заявлений в качестве Основного номера мобильного телефона, оформлен на его имя по договору, заключенному с оператором подвижной радиотелефонной связи, а также в той мере, в какой он может быть истолкован, как вменяющий в обязанность ФИО1 сообщать ПАО «__-Банк» в качестве Основного номера мобильного телефона для связи с ним только номер, оформленный на ФИО1 по договору с оператором подвижной радиотелефонной связи, а также в той мере, в какой он может быть истолкован так, что ФИО1 безусловно возмещает все финансовые потери, которые могут возникнуть у ПАО «__-Банк» в случае указания ФИО1 в качестве Основного номера мобильного телефона номера, оформленного на третье лицо по договору с оператором подвижной радиотелефонной связи;

- пункт 2.15. в части слов: «Клиент … даёт согласие Банку поручить обработку своих Персональных данных партнерам Банка, указанным на официальном сайте Банка www.mtsbank.ru, в том числе: … ООО «Наименование» (123100, <адрес>, стр. 3, этаж/комната 3/312A)»;

- пункт 4.1.4. в той мере, в какой он может быть истолкован как придающий правовой эффект одностороннему изменению банком ПАО «__-Банк» заключенного им с ФИО1 договора;

- пункт 4.1.9, в полном объеме;

- пункт 5.2.2, в той мере, в какой он придает частно-правовой характер исполнению ФИО1 публичной обязанности по участию в личной идентификации при его взаимодействии с ПАО «__-Банк», а также в той мере, в какой он содержит произвольно установленные сроки и формы исполнения ФИО1 обязанности по участию в личной идентификации при его взаимодействии с ПАО «__-Банк»;

- пункт 5.2.5, в той мере, в какой он может быть истолкован как наделяющий ПАО «__-Банк» правом произвольного истребования у ФИО1 документов и/или информации, касающихся проводимых или ранее проведенных Клиентом расчетных операций.

- пункт 5.2.9, в той мере, в какой он образует частно-правовую обязанность ФИО1 перед ПАО «__-Банк» по контролю операций с денежными средствами, совершаемых по счетам ФИО1, а также в той мере, в той мере, в какой он может быть истолкован так, что при несоблюдении его ФИО1 ПАО «__-Банк» безусловно освобождается от ответственности перед ФИО1 по рискам совершения операций без его согласия.

- пункт 6.4, в той мере, какой он может быть истолкован так, что ПАО «__-Банк» безусловно освобождается от ответственности перед ФИО1 по рискам задержек исполнения распоряжений на перечисление денежных средств со Счета и других задержек, возникших не по вине ФИО1 или третьих лиц, допущенных им к совершению операций в его интересе;

- пункт 6.5. в какой он может быть истолкован как служащий основанием для отнесения явления к числу обстоятельств непреодолимой силы не по его характеру, но исключительно по присвоенному ему названию, а также в той мере, в какой он относит к обстоятельствам непреодолимой силы акты публичной администрации, а также в той мере, в какой он уравнивает ФИО1 и ПАО «__-Банк» в их возможности взаимного уведомления о наступлении обстоятельства непреодолимой силы, устанавливая для ФИО1 жесткие сроки такого уведомления, а также в той мере, в какой он может быть истолкован как безусловно освобождающий ПАО «__-Банк» от ответственности по факту наступления обстоятельств непреодолимой силы без учета реального поведения ПАО «__-Банк» в таких обстоятельствах, в том числе с учетом имеющихся у него сил и возможностей;

- пункт 6.6. в полном объеме;

- пункт 7.4. в полном объеме;

- пункт 8.2. в полном объеме;

Признать ничтожным заключенный ДД.ММ.ГГГГ ФИО1. и ПАО «__-банк» договор вклада в части пунктов образующих его содержание Условий открытия и совершения операций по банковским вкладам (приложение к Общим условиям комплексного банковского обслуживания физических лиц в ПАО «__-банк»), в редакции, действовавшей по состоянию на ДД.ММ.ГГГГ:

- пункт 5.2.2, в той мере, в какой он может быть истолкован как придающий правовой эффект одностороннему изменению банком ПАО «__-Банк» заключенного им с ФИО1 договора;

- пункт 5.2.4, в полном объеме;

- пункт 6.1.1, в полном объеме;

- пункт 7.8, в той мере, в какой он исключает выдачу вклада путем выплаты наличными денежными средствами через кассу Банка в случае, если денежные средства находились во вкладе менее 31 дня;

- пункт 8.6, в полном объеме.

Признать ничтожным заключенный ДД.ММ.ГГГГ ФИО1 и ПАО «__-банк» договор вклада в части ничтожности образующего его содержание Заявления на открытие банковского вклада №:

- условие о согласии ФИО1 с порядком внесения изменений в Общие условиями комплексного обслуживания и Тарифы Банка, установленным Общими условиями комплексного обслуживания физических лиц в ПАО «__-банк» в той мере, в какой это условие может быть истолковано как придающее правовой эффект одностороннему изменению банком ПАО «__-Банк» заключенного им с ФИО1 договора;

- условие о согласии ФИО1 на безакцептное списание средств со счета его вклада.

Взыскать в пользу ФИО1 с ПАО «__-банк» компенсацию морального вреда в размере 10 000 руб., штраф за отказ добровольного удовлетворения требований потребителя в размере 5 000 руб.

Произвести процессуальную замену ФИО1 на ФИО2 по требованию о присуждении судебных расходов на услуги представителя.

Взыскать в пользу ФИО2 (ОГРНИП: №) с ПАО «__-банк» (ОГРН 1027700280937) судебные расходы на услуги представителя в размере 30 000 руб.

Взыскать с ПАО «__-банк» (ОГРН 1027700280937) в доход местного бюджета городского округа город Уфа государственную пошлину в размере 900 руб.

Решение может быть обжаловано в апелляционном порядке в Верховный Суд Республики Башкортостан в течение месяца со дня принятия судом в окончательной форме через Кировский районный суд г. Уфы Республики Башкортостан.

Председательствующий                            Казбулатов И.У.

Источник: https://kirovsky--bkr.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&srv_num=1&name_op=doc&number=129900409&delo_id=1540005&new=0&text_number=1